История и миф - Юрий Викторович Андреев Страница 16

или хроника, возникшая в Египте уже в эпоху Древнего царства. В своем простейшем виде египетская хроника представляла собой перечень фараонов той или иной династии, составленный в той последовательности, в которой они сменяли друг друга на египетском престоле. Рядом с именем каждого фараона кратко перечислялись важнейшие события его царствования: религиозные празднества, строительство храмов, большие торговые и военные экспедиции и т. д. Типичным примером такой хроники может служить знаменитый «камень из Палермо» — кусок черного диорита с вырезанными на нем записями о правлении фараонов первых пяти египетских династий (первая половина III тыс. до н. э.). Безымянные авторы летописи сообщают о постройке кораблей из кедрового дерева, о походах в страну черных, о захвате пленных, постройке крепостей и тому подобных событиях. Для каждого года особо отмечается высота воды в Ниле. Летопись такого рода, конечно, еще весьма далека от настоящего исторического рассказа. Она представляет собой всего лишь механическую фиксацию событий без попыток установления причинно-следственной связи между ними, без попыток нравственной или какой-то иной оценки сообщаемых фактов. Составлявшие хронику писцы явно не стремились к тому, чтобы каким-то образом осмыслить исторические явления и процессы. Единственной их целью было увековечить память о славных деяниях того или иного правителя Египта. Личность самого историка обычно отсутствует в документах такого рода. Он никак не выказывает своего отношения к происходящим событиям. По видимости, его рассказ строго объективен. В действительности же уже древнейшие египетские хроники, тот же палермский камень, например, насквозь тенденциозны. В них явно преувеличиваются размеры захваченной добычи, число убитых врагов, тогда как о потерях египтян вообще ничего не говорится.

За тысячелетнюю историю Египта характер принятой здесь формы исторических записей практически так и не изменился. Летописи Нового царства и по форме, и по содержанию почти не отличаются от летописей Древнего царства. Само понятие истории, судя по всему, было незнакомо египтянам. В их языке мы не находим даже слова с таким значением. В египетском пантеоне мы не найдем божества, которое занимало бы место греческой музы Клио. Правда, у египтян была богиня судьбы Сешат с весьма многообразными функциями. Ей приписывали изобретение письма. Она считалась госпожой школ и библиотек, покровительницей писцов. Она же регистрировала захваченную фараонами военную добычу и по совместительству ведала также составлением анналов или придворных летописей. Уже один этот факт свидетельствует о подчиненном положении историографии в системе духовных ценностей египетской культуры. По существу, она была здесь всего лишь жалким придатком бюрократической машины теократического государства и уже в силу этого никогда не смогла бы превратиться в настоящую науку.

Примерно такую же картину наблюдаем мы и в других странах Древнего Востока. В богатейшей литературе Шумера исторический жанр вообще не был представлен. Известный знаток шумерской культуры С. Крамер отмечает, что «в Шумере не было историографов в общепринятом смысле этого слова... Ни один из шумерских писцов и авторов, насколько нам известно, даже не пытался создать что-либо похожее на описание политической или общей истории Шумера... не говоря уже об истории остальной известной им части мира»[6]. Известный английский ученый Коллингвуд[7] также не находит у шумеров и других народов Востока «идеи истории» (т. е. определенной концепции прошлого данного народа или всего человечества). По его мнению, Восток знал лишь псевдоисторию, т. е. мифологию, в которой действующими лицами являются боги и герои, но не люди.

Вообще говоря, это не совсем верно. Идея истории, т. е. представление о ней как о едином закономерном процессе, действительно была чужда большинству народов Востока. Но стремление тем или иным способом передать потомкам информацию о важнейших исторических событиях, стремление к увековечению прошлого было присуще им всем. Мы уже говорили о египетских анналах, но многообразная историческая документация дошла до нас и от других восточных государств. Так, сохранились летописи хеттских царей, которые во многих случаях выходят довольно далеко за рамки официозного перечня побед и других свершений того или иного царя и приближаются к жанру настоящего исторического повествования. Исключительным богатством содержания отличается, например, «Автобиография» царя Хаттусилиса III (между 1283–1260 гг. до н. э.). В ней рассказывается о испытаниях, выпавших на долю хетте кого царевича после смерти его отца, о том, каким нелегким был его путь к престолу. Все свои успехи Хаттусилис объясняет тем неизменным покровительством, которое оказывала ему хурритская богиня Иштар (ее культ был впервые введен этим царем в хеттский пантеон). Иштар спасала Хаттусилиса от болезней, очищала от клеветы, защищала от врагов, оправдывала все его действия, даже если они в чем-то не соответствовали нормам обычной морали.

По тем же принципам строятся и более поздние анналы ассирийских царей: Ашшурнасирпала (883–859 гг. до н. э.), Саргона II (722–705 гг. до н. э.) и других (ил. 1–4). Их авторы заботились о том, чтобы они не были слишком сухими и безжизненными, и, стремясь придать им законченную литературную форму, щедро начиняли свой рассказ вымышленными речами главных действующих лиц, подробно описывали страны, в которых развертывались завоевательные походы ассирийских царей.

Ил. 1. Статуя Ашшурнасирпала II. Песчаник. Кальху (совр. Нимруд). IX в. до н. э.

Ил. 2. Рельеф с изображением Ашшурнасирпала II. Кальху (совр. Нимруд).

IX в. до н. э.

Ил. 3. Царь Ашшурнасирпал II на львиной охоте. Нимруд.

Северо-западный дворец. IX в. до н. э.

Ил. 4. Финикийские корабли транспортируют ливанские кедры, вырубленные по приказу Ашшурнасирпала II для строительства дворца в Кальху.

Рельеф из дворца Саргона II в Хорсабаде. Ок. 710 г. до н. э.

Ил. 5. Бехистунский рельеф.

Однако и здесь, как и в египетских летописях, мы не находим еще основного элемента настоящей историографии — личности самого историка, который выступал бы в роли беспристрастного судьи и оценщика происходящих событий, пытался бы понять их смысл и внутреннюю связь.

Все это заменяет здесь сплошной гром победных фанфар, велеречивое бахвальство царей-победителей, стремление во что бы то ни стало превзойти и затмить своих предшественников блеском и славой своих деяний. Само восхваление военных подвигов царей было сведено в ассирийских летописях к набору почти неизменно повторяющихся формул или клише. В этом наборе очень легко можно было заменить имя одного царя на имя другого, ничего не меняя по существу в самом рассказе, и такие фальсификации встречаются довольно часто. По той же уже проторенной хеттами и ассирийцами дороге шли и составители официозных исторических документов Персидской державы Ахеменидов. Наиболее известна среди них знаменитая Бехистунская надпись