Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин Страница 122

Иосиф Виссарионович Сталин

1930-е

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1647. Л. 41]

Издержки сталинской индустриализации оказались велики, прежде всего потому, что административно-командная экономика создавалась методом проб и ошибок без глубокого теоретического обоснования, без четкого плана ее построения. Ее создателями выступила группа практических деятелей/революционеров, не имевших специальной подготовки. Однако советскому руководству удалось создать экономическую систему, обеспечившую модернизацию промышленности в рекордные сроки. Базировалась она на государственной собственности, управление которой было основано на централизованном распределении ресурсов. Тотальный политический контроль как основа деятельности партии большевиков практически предопределил выбор, сделанный в пользу нерыночного типа экономики. Рыночный тип распределения ресурсов создавал альтернативные источники экономической, а значит, потенциально и политической власти в советском обществе. На недопустимость такого поворота большевистское руководство, включая Ленина, многократно обращало внимание в ходе партийных дискуссий 1920-х гг. Выбор плановой экономики в этой системе координат был практически неизбежен. В свою очередь распределение ресурсов в административном порядке невозможно без тотальной административной власти. Диктатура как ее абсолютное выражение есть наиболее эффективный инструмент административного принуждения и управления в распределительной экономике. Политбюро в 1930-е гг. принимало решения о распределении капитальных вложений, валютных фондов, о хлебозаготовках и по большому числу сравнительно мелких вопросов экономического регулирования. В период Великой депрессии в мире в конце 1920-х — начале 1930-х гг. в СССР наблюдался рекордный экономический рост. По утверждению советской пропаганды, директивное управление освободило Советскую Россию от зависимости от мирового цикла деловой активности. Согласиться с этим утверждением можно лишь отчасти. Полностью избежать влияния мировой экономической конъюнктуры было невозможно. Так, например, рекордные объемы вывоза зерна в начале 1930-х гг. обернулись для СССР минимальными объемами валютной экспортной выручки, на которую так рассчитывало советское руководство, и произошло это из-за обвала цен на зерно на мировых рынках под влиянием мировой депрессии. Во многом из-за той же депрессии советское руководство относительно успешно решало в этот период вопросы импорта техники и технологий, не находивших сбыта на мировых рынках.

В мировой историко-экономической науке с начала 1960-х гг. предпринимались попытки дать ответ на вопрос, был ли Сталин действительно необходим?[1144] Существуют два противоположных варианта ответа на этот вопрос. Одни исследователи на основании анализа тенденций экономического развития Российской империи и советской экономики делают вывод: «Сталин не был необходим, так как все долгосрочные цели развития России/СССР могли быть достигнуты на путях функционирования стабильной рыночной экономики». Не отрицая высоких темпов роста сталинской экономической системы, они указывают при этом на то, что показатель экономического роста не является адекватным измерителем уровня экономического развития в целом[1145].

Существует и противоположная оценка: «…если бы в истории страны не было такого эпизода, как коммунистическая революция и советские «пятилетки», Россия и по сей день оставалась бы отсталым государством, находясь на той же ступени развития, которую сегодня занимает большинство стран Латинской Америки или даже Южной Азии»[1146].

Так или иначе, но при всех имевших место значительных издержках социального порядка, СССР в 1930-е гг. в результате проведенной модернизации стал индустриально-аграрной страной с развитой промышленностью. Подводя промежуточные итоги социалистической реконструкции, Сталин в январе 1934 г. на XVII съезде партии сказал: «Доказано на опыте нашей страны, что победа социализма в одной, отдельно взятой стране — вполне возможна»[1147]. Существо и цена этой «победы», в основе которой лежала индустриальная модернизация, очевидно, не слишком волновала ее инициатора, как она не волнует сегодня его последователей.

«Чем скорее будет сделано это, тем лучше»: культурная революция

Потребности решения задач индустриального развития поставили в повестку дня вопросы повышения образовательного и культурного уровня населения страны. Первый пятилетний план в директивах XV съезда ВКП(б) прямо увязывался с необходимостью «решительного повышения культурного уровня населения города и деревни, развития национальных культур народностей СССР». Директивы съезда дают ясное понимание того, как именно понимался термин «культурная революция». В основу плана культурного строительства были положены «те задачи народного образования, которые обеспечивают культурный рост широких масс трудящихся (всеобщее обучение, ликвидация неграмотности, массовое профтехническое образование и т. п.), и задача подготовки квалифицированных специалистов и научных работников»[1148]. Новые задачи требовали новых подходов и новых руководителей. В 1929 г. был смещен с поста наркома просвещения А.В. Луначарский, на его место пришел А.С. Бубнов, занимавший до этого должность начальника Политического управления Красной армии. Это назначение ясно указывает на смену курса и методов управления сферой культуры, смыкавшейся в представлениях большевистского руководства со сферой идеологии и требовавшей целенаправленного воздействия для мобилизации населения на достижение поставленных целей общественного развития.

Для реализации поставленных задач в области индустриализации требовалось резкое увеличение численности мало-мальски грамотной рабочей силы, поэтому в августе 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О всеобщем обязательном начальном обучении». Итогами развития в этом направлении стал повсеместный рост грамотности населения (до 90 %) уже к концу 1933 г. Советское руководство стремилось решить проблему совмещения качественного обучения с трудовым воспитанием и производственным обучением. В марте 1934 г. Совнарком РСФСР принял постановление «О подготовке к введению семилетнего всеобщего обязательного политехнического обучения». Третий пятилетний план уже предусматривал введение в СССР всеобщего среднего образования в городах и неполного среднего в деревне и во всех национальных республиках [1149].

В феврале 1933 г. Политбюро приняло постановление «Об учебниках для начальной и средней школы»[1150], в котором (как и в постановлениях от 5 сентября 1931 и от 25 августа 1932 г.) было отмечено, что «обучение в школе не дает достаточного объема общеобразовательных знаний и неудовлетворительно разрешает задачу подготовки для техникумов и высшей школы вполне грамотных людей, хорошо владеющих основами науки (физика, химия, математика, родной язык, география и др.)». Средство решения проблемы ЦК партии видел в создании линейки «стабильных» учебников по всем предметам.

Высокая оценка достижений в этой области, широкого распространения в массовом сознании, вероятно, требует верификации. Процесс ликвидации неграмотности проходил не так быстро и не так успешно, как привыкло думать старшее поколение российских граждан, воспитанное на штампах советской пропаганды. 16 января 1936 г. совместным решением ЦК и СНК Наркомпросу РСФСР поручалось к 1 января 1938 г. завершить ликвидацию неграмотности, причем подразумевалось под этим обучение действительно всех неграмотных, в возрасте от 18 до 50 лет. В июле 1940 г. Наркомпрос отчитался об обученных за 1936–1939 гг. 3 556 289 чел. из 6 726 242 чел., подлежавших такому обучению по переписи 1939 г. Авторы подготовленной по этому вопросу справки при этом предупреждали о постоянном пополнении взрослого контингента неграмотных взрослых за счет полностью неграмотных или