Битва за сердцееда: Версальский фронт - Натали Карамель Страница 8

долгу, выгоде? Золото и страх правят бал в Версале — неужто ее люди исключение? Вспомни историю, Елена, — шептал внутренний голос, голос воспитательницы из другого времени. Вспомни интриги, отравления, опалы. Вспомни, что Людовик XV — не просто король-сибарит, он мастер тихой расправы. Его скука страшнее гнева; человека могли сломать одной усталой гримасой, брошенной в сторону фаворитки. Вспомни, что фаворитки меняются, но их влияние смертельно. Вспомни Лоррена — его род веками славился коварством… Знания из учебников оживали, превращаясь в кошмарную реальность, в которой мне предстояло выжить.

Поднялась. Подошла к окну. Ночь поглотила багрянец заката. Шато спало, или делало вид. Где-то в парке прокричала сова — леденящий душу звук, похожий на предсмертный стон. От него по спине побежали мурашки. Тишина была звенящей, предгрозовой. Завтра объявлю Мари и Колетт. Начнутся сборы. Упаковка платьев — моих доспехов. Красок Колетт — нашего прикрытия.

Легла. Холодные простыни. Подушка с правой стороны все еще хранила едва уловимую вмятину от его головы — маленькая ловушка для горя. Пустота с правой стороны. Я сжала подушку, втягивая носом воздух, я тщетно пыталась уловить его запах — лишь пыль, ткани и горечь потерь. «Любит безумно, скучает невыносимо…» Слова тетушки горели в темноте. Они были маяком. И одновременно — источником невыносимой боли. Он в море, я скоро в клетке. Разлука растягивалась, как паутина, опутывая будущее.

«Выстоим», — поклялась я шепотом в темноту, глядя в потолок, где танцевали тени от ночника. Ради тебя, Лео. Ради нас. Я стану холодной, расчетливой, непробиваемой. Львицей в шелках. Придется заковать сердце в лед, запереть Елену, ту, что тоскует и дрожит, в самом дальнем чулане души. Здесь выживет только расчет, только сталь. Страх сжимал горло, но под ним клокотала ярость. Ярость загнанного, но не сломленного зверя. Король хотел игру? Он ее получит. И я научусь играть по его правилам. Жестче. Умнее. Безжалостнее.

Закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти его лицо, его тепло. Но вместо этого перед внутренним взором вставали высокие зеркала Галереи, бесстрастные лица придворных, и холодная усмешка короля. Тучи над моей головой сгущались, превращаясь в свинцовую грозовую тучу, готовую обрушиться на версальские крыши. И под ней, одна, но не сломленная, я готовилась к бою. Первый день сборов подходил к концу. Впереди был еще один день. А потом… Потом начиналась Игра. Самая опасная в моей жизни.

Я перевернулась на бок, лицом к его пустой подушке.

«Спи, мой любимый,» — прошептала я в холодную ткань. «И будь жив. Ради этого я войду в самое логово.»

Сон не шел. Только тревожное бдение и шелест мыслей, похожий на змеиное шипение в темноте. Версаль ждал.

Глава 6: Шелк, Сталь и Запах Грозы

Утро. Оно врезалось в сознание не светом, а свинцовой тяжестью за веками. Голова гудела от бессонной ночи, настоянной на страхе и тоске по Лео. Каждый мускул ныл, словно после долгой битвы. Но битва только начиналась. И первое правило: никто не должен видеть слабости.

Я глубоко вдохнула, подошла к умывальнику. Холодная вода ударила по лицу, как пощечина. Взгляд в зеркало — там стояла не сломленная женщина, а графиня де Виллар. Лицо — маска из белого мрамора. Глаза — два кусочка льда, отполированные решимостью. Ледяная глыба. Образ, спасший меня в Версале однажды, снова стал моей второй кожей. Пусть видят холод, расчет, неприступность. Пусть не догадываются о бурлящем внутри вулкане страха и боли. Ради Лео. Ради будущего, которое они пытались украсть одной бумагой.

«Мари, Колетт, ко мне, пожалуйста,» — голос прозвучал ровно, чуть ниже обычного, без дрожи. Командный тон капитана перед боем.

Девочки вошли почти мгновенно. Мари — с привычной готовностью, ее острый взгляд мгновенно оценил мое состояние, но лицо осталось непроницаемым, как у слуги. Колетт — чуть робея, но с расправленными плечами. Ее преображение из запуганной мышки было чудом, которое сейчас особенно грело душу.

«Мы едем в Версаль,» — объявила я без предисловий. Видела, как у Мари чуть дрогнули ресницы, а у Колетт округлились глаза. — «Сегодня — день сборов здесь. Завтра — выезд. Вы обе едете со мной.»

Мари лишь кивнула, ее пальцы непроизвольно сжались в кулачки — знак внутренней собранности. Колетт сделала глубокий вдох: «Я… я возьму краски и бумагу, ваше сиятельство?»

«Обязательно, Колетт. Хочу, чтобы ты дала мне пару уроков рисования. Твои уроки мне очень пригодятся,» — кивнула я. — «Мари, ты отвечаешь за мой гардероб. Версаль — поле боя, а платья — наши доспехи. Все самое лучшее, самое впечатляющее. Но без излишней вычурности. Элегантность. Сила. Неприступность.»

«Оружие подберем соответствующее, ваше сиятельство,» — парировала Мари, и в ее глазах мелькнула тень былой «мышки», превратившейся в хищницу. Она уже мысленно копалась в шкафах, оценивая каждую складку, каждую вышивку.

И началось. День превратился в вихрь шелка, бархата, запахов камфары и лаванды (Мари щедро перекладывала вещи ароматными саше). Огромные сундуки распахнули свои пасти в гардеробной. Мари, как генерал перед сражением, командовала горничными:

«Этот голубой атлас — обязательно! Он подчеркивает глаза вашего сиятельства. Тот темно-зеленый бархат — власть и глубина. Алое? Рискованно, но для приема у… определенных особ — идеально. Перчатки! Самые тонкие лайковые. Чулки — только лучшие. Украшения…» — ее пальцы скользили по футлярам: «Жемчуг — для видимости смирения. Изумрудная диадема — для напоминания о ранге. Этот золотой браслет с сапфиром… он ловит свет.»

Я стояла среди этого хаоса, позволяя себя облачать, как статую. Прохладная гладь шелка ложилась на кожу, тяжелый бархат давил на плечи. Каждое прикосновение ткани — напоминание о предстоящей игре, где каждый шов, каждый оттенок будет прочитан враждебными глазами. «В XVIII веке дамы воюют нарядами», — пронеслось в голове. Каждый вышитый цветок — вызов, каждый бриллиант — позиция на шахматной доске. Я вспоминала портреты придворных дам из учебников — их надменные лица, их смертоносную элегантность. Теперь мне предстояло стать одной из них. Холодной. Безупречной. Опасной.

Пока руки горничных складывали, упаковывали, зашнуровывали, мой ум лихорадочно работал, выуживая из памяти обрывки знаний.

Мадам Дюбарри. Нынешняя фаворитка. Капризна, как ребенок, и жестока, как кошка. Ее расположение купить лестью? Опасно. Она переменчива. Ее гнев — мгновенная опала. Стратегия: избегать прямых столкновений. Не лебезить. Держать дистанцию. Но и не давать повода для открытой вражды. Опаснее осы.

Герцог де Лоррен. Хищник. Его улыбка — предвестник удара. Интриган до мозга костей. И герцог де Ришельё… Этот старый лис, переживший всех и вся. Его любезность —