Битва за сердцееда: Версальский фронт - Натали Карамель Страница 31

Когда ужин подошёл к концу, я обратилась к Лоррену, мои глаза сияли искусственным восторгом:

— Герцог, этот вечер был… незабываем. Но что же дальше? Какое развлечение ждёт Версаль? — Я смотрела на него с наивным любопытством, как дитя, ждущее новой игрушки.

Он сиял, пьяный от успеха, от моих взглядов, от вина и собственной дерзости.

— Дальше, мадам Виктория? — Он загадочно улыбнулся, его пальцы коснулись моей руки. — Я подумаю. И обещаю — вам понравится. Будет нечто… изысканное. Неожиданное. — Ему нравилось чувствовать себя завоевателем, дарящим милости. Нравилось держать всех в ожидании его следующего хода.

Мы расставались у золоченых дверей моих апартаментов. В полумраке высоких потолков коридора, словно каменные изваяния, застыли двое стражников де Лоррена — Жиль и Марк. Их неподвижные фигуры в ливреях герцога были зримым напоминанием его всепроникающей власти, его неусыпного контроля. Даже здесь, у порога моего убежища, его тень была длинной и цепкой.

Он поднёс мою руку к губам. Поцелуй был долгим. Чересчур долгим. Горячим, влажным, липким, как паутина. Я чувствовала, как его губы присасываются к коже, оставляя невидимый, но отвратительно ощутимый след. Под пристальными, хоть и ненавязчивыми, взглядами Жиля и Марка я не дрогнула. Не отдернула руку. Стояла неподвижно, улыбка — этот изматывающий, ослепительный маскарад — застыла на моем лице. Внутри бушевал ураган ненависти и омерзения, но ни один мускул не выдал его.

— До завтра, сияющая Виктория, — прошептал он хрипло, его глаза, пьяные от вина, успеха и собственной дерзости, пылали в темноте. — Спите сладко. Мечтайте… о коронах.

Он медленно отпустил мою руку, его пальцы скользнули по моей коже с претензией на обладание. Развернулся и пошел прочь, его уверенные шаги гулко отдавались в пустом коридоре.

Я стояла еще мгновение, улыбка все так же застывшая, пока эхо его шагов не стихло окончательно. Только тогда я толкнула тяжелую дверь и вошла в свои покои.

Дверь захлопнулась за мной, отсекая мир Лоррена. Я прислонилась к ней спиной, закрыв глаза. Воздух вырвался из легких долгим, сдавленным стоном. Только теперь, в безопасности этих стен, маска начала трескаться. Отвращение подкатило волной, сжимая горло.

Я подняла руку, которую он только что целовал. В свете канделябров кожа на ее тыльной стороне отвратительно блестела влажным пятном от его губ. Содрогаясь всем телом, я с силой вытерла руку о тяжелую, вышитую шелком складку своего платья, стараясь стереть не только след, но и само воспоминание о его прикосновении.

Мари и Колетт, ждавшие в гостиной, тут же подбежали. Их лица, увидев мое выражение, побледнели, глаза округлились от тревоги и немого вопроса.

— Мадам?.. Что случилось? — выдохнула Мари.

Я отстранила их жестом, еще не способная говорить. Мне нужно было действие. Нужно было зафиксировать его безумие, пока оно не выветрилось из памяти, пока адреналин придавал остроту каждому слову. Его роковой шепот — «Вы должны быть королевой» — звенел в ушах, как набат. Это была не просто глупость, это была прямая измена, брошенная у ног короля. Оружие. Опасное, но могучее.

— Бумагу, Колетт, — мои слова прозвучали резко, но тихо. — Немедленно. И карандаш.

Колетт кивнула, понимая по моему тону всю серьезность, и бросилась к своему скромному сундучку, где хранились драгоценные, подаренные герцогом, листы для рисования и пастели.

— И нитки, Мари, — добавила я, глядя на нее. — Прочные. И иглу. Быстро.

Пока Колетт приносила несколько листов великолепной, плотной бумаги, а Мари рылась в своей шкатулке для шитья, я сбросила драгоценную накидку, сковывавшую движения. Дрожь в руках постепенно стихала, сменяясь ледяной целеустремленностью.

Колетт положила передо мной бумагу и карандаш. Мари протянула катушку крепких льняных ниток и иглу.

— Отойдите к дверям, — тихо скомандовала я. — Слушайте, не подходит ли кто.

Они послушно отошли на стражу.

С лихорадочной скоростью я сложила несколько листов бумаги пополам. Руки действовали почти автоматически, пока разум проигрывал сцену ужина, фиксируя каждую ядовитую реплику, каждый ответ Лоррена, его взгляды, его шепот. Иглой и ниткой я сшила листы по сгибу, создав грубое подобие тетради или блокнота. Не изящно, но прочно. Достаточно.

Карандашом я надписала на первом, еще чистом листе: «Де Лоррен. Запись 1». Дата — приблизительная, но важная.

И затем, мелким, сжатым, но четким почерком, я начала записывать. Каждое слово. Каждую угрозу, завуалированную под комплимент. Каждое унижение, нанесенное им другим в мою защиту. Его презрение к придворным: «Смотрите на них… На этих ничтожеств. Они недостойны лицезреть вас». И главное — его шепот измены, его безумная мечта, брошенная мне в лицо у королевского стола: «Вы… вы должны быть королевой. Единственной. Истинной. Только вы».

Я записывала все, что успела заметить за этот вечер: реакцию Дюбарри, холодный расчет Ментенон, злобу Тревиля. Каждый факт, каждое наблюдение, каждое слово, которое могло свидетельствовать о его амбициях, его неуважении к короне, его опасном увлечении мной. Я начала собирать компромат на герцога де Лоррена. И этот блокнот был первым, бесценным трофеем.

Когда последний штрих карандаша лег на бумагу, я откинулась на спинку стула. Что теперь? А теперь… теперь нужно было спрятать это сокровище. Надежно. Очень надежно. Лоррен не был дураком, несмотря на сегодняшнюю опрометчивость. Его шпионы, его слуги, его собственная проницательность — все представляло угрозу. Малейшая неосторожность — и я, и мои девушки погибли бы.

Я оглядела комнату — позолоченную клетку, ставшую полем боя. Где? Где в этом великолепии найти щель, невидимую глазу? Мысль заработала лихорадочно, отсекая очевидные варианты. Тайник должен быть там, где он меньше всего ожидает искать. Там, где его гордость не позволит ему заподозрить обман. Идея начала формироваться, холодная и ясная. Да… это могло сработать. Но реализовать это нужно будет завтра, с хитрой осторожностью.

Я аккуратно закрыла самодельный блокнот и крепко сжала его в руках. Его ядовитый шепот об измене все еще висел в воздухе, смешиваясь с запахом воска и духов. Игра действительно вступила в смертельно опасную фазу. Но Виктория не отступит. Теперь у нее было оружие. Первое, хрупкое, но настоящее. И она будет собирать его дальше, камешек за камешком, строя свою защиту и, возможно, свое нападение.

Глава 26: Танец огней, шепот шпионов и кинжал в сердце

Вечерний воздух в Версальском парке был напоен ароматом роз, жасмина и дорогих духов. Фонари, расставленные вдоль главных аллей и возле