Битва за сердцееда: Версальский фронт - Натали Карамель Страница 30

дверцей ниши для ночного горшка, чуть выше уровня глаз, была крошечная, почти незаметная щель между мраморной облицовкой и деревянной панелью стены. Панель была закреплена прочно, но край мраморной плитки слегка отходил, образуя узкую, глубокую щель, едва заметную в тени. Достаточно широкую для блокнота. И кто полезет смотреть туда? Никто. Это было не место для тайн, а чисто утилитарный уголок.

— Я устала, девушки, — сказала я, притворно потирая виски. — Нужно привести себя в порядок перед вечерней прогулкой. Оставьте меня ненадолго.

Как только дверь в уборную закрылась, я с лихорадочной поспешностью извлекла блокнот из корсета. Я дрожащей, но четкой рукой дописала карандашом под последней записью:

«30 августа (утро). Новые апартаменты. Лоррен лично «дарил». Проговорка ужасная: «Покои для будущей…» (Королевы? Не договорил, но ясно!). Сразу спохватился, сменил тему на Лео. Спросил, есть ли вести (нет). Потом предложил вечернюю прогулку по «тайным тропам парка». Его безумие растет. Опасность растет. Он не сдержан. Записывать ВСЕ.»

Я закрыла блокнот. Подтащив табурет, я встала, засунула руку в нишу и протолкнула свернутый блокнот в щель за мраморной плиткой. Он исчез в темноте, застряв надежно. Я протерла пыль с табурета, спустила юбки.

Выходя из уборной, я почувствовала странное облегчение. Оружие было спрятано. В самом неожиданном месте. Игра продолжалась. Золотая клетка стала просторнее. Но стены ее были теперь тоньше, а тени в углах — гуще. Вечерняя прогулка с безумным герцогом по тайным тропам… Что он задумал на этот раз? Блокнот ждал новых записей.

Спасибо за внимание! Чтобы первым узнавать о новых главах, подпишитесь на мою страницу автора. Ваша оценка звездочкой ⭐️ — лучшая помощь в развитии книги!

Глава 24: Ужин на острие иглы и шепот измены

Зал королевской столовой встретил нас гробовой тишиной, сменившейся гулким шёпотом, как ропот разъярённого моря. Моё платье из ночи и бриллиантов сияло под люстрами ослепительно, как вызов, брошенный в лицо каждому присутствующему. Я чувствовала тяжесть сотен взглядов: восхищённых, шокированных, откровенно враждебных. Особенно женщин. Мадам де Дюбарри метала молнии глазами, её губы были сжаты в тонкую злую ниточку. Мадемуазель де Тревиль что-то ядовито шептала соседке, кивая в мою сторону. Даже непроницаемая мадам де Ментенон наблюдала с холодным, оценивающим интересом.

Лоррен, как истинный Зорро, но в бархате и кружевах, вёл меня к месту рядом с королём с видом триумфатора. Его рука под моим локтем была твёрдой, властной, заявляющей права. Он усадил меня с галантностью, граничащей с демонстрацией собственности, и занял место рядом.

Ужин начался. И сразу же полетели стрелы. Сладкие, отравленные.

— Мадам Виктория, — протянула Дюбарри, играя веером, её голос был слаще меда и острее бритвы. — Какое… необычное платье. Такое… яркое. Прямо как новенькая монетка. Вызывает восторг у тех, кто ценит блеск больше сути. — Вокруг захихикали.

Прежде чем я успела открыть рот, Лоррен плавно повернулся к ней, его улыбка была обворожительной и смертельно опасной.

— Мадам, вы, как всегда, проницательны, — сказал он мягко, но так, что его слова прозвучали громче любого крика. — Но монетка — вещь преходящая. А вот истинный бриллиант, — он кивнул в мою сторону, — всегда узнаваем по глубине сияния и безупречной огранке. Он затмевает мишурный блеск, не правда ли? — Его взгляд скользнул по её, несомненно, дорогому, но меркнущему рядом с моим нарядом, платью. Дюбарри побледнела.

Другой укол последовал от молоденькой графини:

— Говорят, мадам, вы так искусно рисуете? Как мило! Надеюсь, вы не рисуете… компрометирующие эскизы? Ведь в Версале так много сплетников.

Лоррен снова вступил в бой, отхлёбывая вино:

— Талант мадам Виктории многогранен, графиня. Она рисует красоту, а не уродство. В отличие от некоторых, чей единственный талант — видеть грязь там, где её нет. — Его голос был спокоен, но в глазах вспыхнул ледяной огонь. Графиня сглотнула и потупилась.

Он был моим щитом и мечом. Неутомимым, блестящим, смертоносным для моих обидчиков. Он парировал каждую колкость, каждый намёк с изяществом фехтовальщика и яростью медведя, защищающего добычу. И при этом постоянно смотрел на меня. И я дарила ему взгляды. Лёгкие, ободряющие улыбки. Раз, другой — нежное, мимолётное прикосновение кончиками пальцев к его рукаву, когда он особенно эффектно разбил аргумент какой-то язвительной маркизы. Он вздрагивал от моего прикосновения, как от удара током, его глаза загорались безумным восторгом. Я видела, как он тает, как его железная воля размягчается под моим взглядом, как его острый ум слегка затуманивается страстью и тщеславием.

И тогда он совершил ошибку. Роковую.

Наклонившись ко мне под предлогом подать блюдо, он прошептал на ухо так близко, что его губы почти коснулись моей кожи, а горячее дыхание обожгло:

— Смотрите на них… На этих ничтожеств. Они недостойны лицезреть вас. Вы… вы должны быть королевой. Единственной. Истинной. Только вы.

Воздух перехватило. Измена. Чистейшей воды. Шёпотом, но в нескольких шагах от короля! Его слова были не просто комплиментом. Это было отрицание власти того, кто сидел во главе стола. Отрицание мадам де Ментенон. Бред воспалённого тщеславием ума или… проговорка? Страшная, невероятная глупость.

Я не дернулась. Не отпрянула. Внутри всё сжалось в ледяной ком, но на лице расцвела самая ослепительная, самая искренняя на вид улыбка. Я повернулась к нему, глядя прямо в его затуманенные страстью глаза, и прошептала в ответ, тоже почти касаясь губами его уха:

— Вы мечтатель, герцог… Опасный мечтатель. — Но в моём тоне не было упрёка, только восхищённая игривость, обещание разделить его безумные фантазии. Я улыбалась ему во все свои 32 зуба, сияя, как его бриллианты.

Он воспринял это как поощрение. Как согласие. Его лицо осветилось блаженством победителя. Он был уверен, что покорил не только тело, но и разум, что я готова последовать за ним хоть на край света, хоть на эшафот. «Ещё чуть-чуть», — читалось в его взгляде, — «и богатая графиня де Виллар, эта гордая красавица, будет моей женой, моим трофеем, моей королевой в его павшем королевстве».

Остаток ужина он сражался за меня с удвоенной яростью и элегантностью. Он был неподражаем. Рыцарь в сияющих доспехах своего положения и ума. Весь Версаль понял окончательно: я — его фаворитка. Не просто мимолётная прихоть, а избранная. Объект его страсти, его защиты, его безрассудной щедрости. И мне теперь лучше не переходить дорогу. Его тень, его гнев были страшнее королевского.

Но я видела и другое. Видела, как сжимаются кулаки под столом. Видела, как зреет ненависть в глазах Дюбарри. Видела холодный расчёт в глазах Ментенон. Враги не исчезли. Они затаились. Статус фаворитки Лоррена был не