Битва за сердцееда: Версальский фронт - Натали Карамель Страница 27

Идея пришла ночью, ясная и жесткая: Пока Лео с королевской миссией в Венеции, я буду искать компромат здесь. Лоррен слишком уверен в себе, слишком любит роскошь и власть. Он должен оставить следы. В его бумагах? В его связях? В его неосторожных словах? Я найду. Его же щедрость даст мне доступ, даст мне свободу передвижения. Первый шаг — уже сегодня.

Позавтракали мы с аппетитом. Еды принесли больше, изысканнее. Лоррен демонстрировал свою заботу. После завтрака я подошла к двери. Мои тени — Жиль и Марк — стояли на посту.

— Я иду в парк, — объявила я четко, не прося разрешения, а сообщая. — Мадам Колетт будет рисовать.

Они молча обменялись взглядом. Один из них кивнул. Разрешено. Первая победа. Первый глоток настоящей свободы.

Выйти на воздух… Это было как воскресение. Солнце, еще не жаркое, ласкало лицо. Запах влажной земли, травы, первых цветов. Шелест листвы. Звуки Версаля — далекие голоса, смех, скрип колес — не пугали, а казались музыкой жизни. Я глубоко вдохнула, закрыв глаза на мгновение. Воздух.

Мы нашли укромное место недалеко от фонтана. Колетт, сияя, тут же разложила мольберт, новую бумагу, с благоговением прикоснулась к пастели. Она начала набрасывать общий вид фонтана и дворца, ее движения были уверенными, счастливыми. Капитан де Ларю стоял чуть поодаль, его присутствие было ненавязчивым, но обнадеживающим.

Я решила прогуляться с Мари вдоль аллеи. Шли молча, просто дыша свободой, наши молчаливые тени следом. И вот он. Как по заказу. Из-за поворота боскета вышел герцог де Лоррен. Он шел неспешно, наслаждаясь утром, но увидев меня, его лицо осветилось довольной улыбкой.

— Мадам Виктуар! — он поклонился с преувеличенной галантностью. — Какая восхитительная встреча! Воздух и солнце идут вам, как и следовало ожидать. Как ваша юная художница? Довольна ли дарами?

— Герцог, — я сделала легкий реверанс, улыбаясь. — Доброе утро. Колетт в полном восторге. Как и я. Спасибо вам. Воздух… он действительно целителен. Я искренне наслаждаюсь моментом.

Он подошел ближе, его взгляд скользнул по мне, оценивая, как сидит на мне простое, но элегантное утреннее платье (не его подарок, мое старое, но чистое и свежее). В его глазах читалось удовлетворение. Птичка вышла из клетки, но летает недалеко и явно наслаждается подаренной свободой.

— Мадам, — его голос стал чуть тише, серьезнее. — Позвольте мне… воспользоваться моментом. Я должен принести извинения. За… ту грубость, что позволил себе ранее. За то давление. Оно было… недостойно дамы вашего уровня. Прошу вас, не держите на меня зла. — Он выглядел почти искренним. Почти. Он хотел стереть плохое впечатление, начать с чистого листа. «Он хочет не просто тело. Он хочет мою душу, мое согласие. Он метит в женихи».

Я посмотрела ему прямо в глаза, моя улыбка стала чуть загадочнее.

— Грубость, герцог? — я слегка наклонила голову, как бы вспоминая. — Право, я даже не заметила. Версаль… он полон таких ярких красок и событий, что некоторые оттенки просто теряются. — Я махнула рукой, словно отмахиваясь от пустяка. «Даже не заметила». Фраза, обесценивающая его прошлые действия, но сказанная с такой легкостью, что не могла обидеть.

Его лицо осветилось. Ему понравился ответ. Понравилась моя «способность» забывать плохое и ценить хорошее. Понравилось, что я не держу камня за пазухой.

— Вы — воплощение изящества и снисходительности, мадам Виктуар, — прошептал он, и в его глазах загорелся тот самый огонь охотника, уверенного, что добыча почти его. — Вы делаете мое утро незабываемым. — Он взял мою руку, поцеловал воздушно, не задерживаясь. — К сожалению, дела зовут. Но я надеюсь… — он сделал паузу, его взгляд стал значительным, — увидеть вас сегодня вечером. За ужином. У Его Величества.

Ужин с королем. Сердце екнуло. Новый уровень игры. Опасность и возможность.

— Ужин у Его Величества? — я изобразила легкое, почти девичье смущение. — Но, герцог, это такая честь… Я не уверена, что…

— Его Величество пожелает видеть вас, мадам, — перебил он меня мягко, но тоном, не терпящим возражений. В этих словах была его власть. Он мог устроить это. И он это сделает. — Будьте готовы. Я пришлю за вами. — Он снова поклонился, его взгляд скользнул по моему лицу с восхищением и… предвкушением. — До вечера, мадам Виктория.

Он ушел, его походка была легкой, почти летящей. Окрыленный. Он был уверен, что победа близка. Что я уже почти его.

Я смотрела ему вслед, моя легкая улыбка не дрогнула. Ужин с королем. Страшно? Безумно. Но это шанс. Шанс увидеть врага номер один, оценить его, почувствовать атмосферу. И шанс для Виктории засветиться на высшем уровне.

Я вернулась к Колетт. Она увлеченно работала, ее щеки горели румянцем. Пастель ложилась на бумагу нежными облаками цвета. Капитан де Ларю стоял на страже, его взгляд мельком встретился с моим. В нем я прочла понимание и… предупреждение. Будь осторожна.

Я села на скамейку рядом с Мари. Наши тени встали недалеко. До обеда было еще время. Я откинула голову, подставив лицо теплому солнцу. Закрыла глаза. В ушах шумел фонтан, щебетали птицы. Я вдыхала запах весны, свободы и… приближающейся бури. Но сейчас, в этот момент, я просто была. Наслаждалась тишиной, видами и маленькой, но такой важной победой: я вышла из комнаты. Я дышала. И игра была в самом разгаре. «Компромат, Лоррен, — подумала я, открывая глаза и глядя на золотые фасады дворца. — Я обязательно найду тебя».

Глава 23: Алмазный доспех и шепот интриг

Обед прошел в непривычно легкой атмосфере. Колетт, все еще окрыленная пастелью, болтала о светотени на фонтане. Мари, в своем новом сливочном платье, казалась выше и увереннее. Даже простая еда казалась вкуснее на фоне ощущения победы — победы над страхом, над затворничеством. Мы ели тихо, смеялись, строили планы на вечерний сеанс рисования. Казалось, дышать стало легче.

Но спокойствие было недолгим. Вскоре после обеда явился Ансельм. Не с подносом, а с огромным лакированным ларцом, который несли два слуги. Его лицо было бесстрастным, но в глазах читалось изумление и… предвкушение скандала.

— От Его Светлости герцога де Лоррена, мадам Виктория, — произнес он, открывая крышку ларца с церемонной медлительностью.

Воздух вырвался у меня из легких. На подкладке из темно-синего бархата лежало платье. Не просто дорогое. Ошеломляющее. Цвета спелой ночи — глубокий, почти черный бархат, усыпанный… нет, не усыпанный — затканный бриллиантовой пылью. Тысячи крошечных бриллиантов, нашитых так плотно, что ткань мерцала, как само ночное небо. Лиф и рукава были расшиты более крупными