Сердцеед в Венецианской паутине - Натали Карамель Страница 20

«Катарина… — начал я, подбирая слова. — Я… не знаю, что сказать. Это ужасно. И несправедливо.»

Она слабо улыбнулась, поймав искренность в моем голосе. «Жизнь редко справедлива, синьор граф. Особенно к таким, как я. Но… спасибо, что спросили. И что… не делаете вид, что не понимаете.» Она посмотрела на доску. «Ваш ход, кажется. И… не смотрите на меня так. Мне жалко себя только по ночам. Сейчас — давайте играть.»

Мы доиграли партию почти молча. Я победил, но победа была горькой. Когда встал, чтобы уходить, она подошла ближе.

«Синьор, — прошептала она, поправляя несуществующую складку на моем рукаве. Ее пальцы слегка дрожали. — Будьте осторожны. Брагадин… он не так прост, как кажется. Он много спрашивал о вас сегодня. И… о вашем друге. Луи.» Она встретила мой взгляд. В ее глазах была не только симпатия, но и тревога. За меня? «Просто… будьте осторожны.»

Я кивнул, положив на стол не один, а два цехина. «Спасибо, Катарина. За игру. И за предупреждение. До следующего раза.»

«До следующего раза, синьор граф, — она отвесила легкий поклон, но в ее глазах, когда она подняла голову, горел какой-то новый огонек. — И… спасибо вам. За то, что видите человека. А не товар.»

Я вышел, чувствуя тяжесть ее истории на душе и острую необходимость поговорить с Марко. И не только о гильдиях и пошлинах. Мысль о выкупе Катарины из этого ада крепла с каждым шагом. Но как это сделать, не подставив ее и себя? Это был новый, неожиданный фронт в моей венецианской войне. И сдаваться я не собирался.

Глава 14: Пьяный груз и тревожное приглашение

Спускаясь по скрипучей лестнице из комнаты Катарины, я пытался прогнать горечь ее истории и сосредоточиться на деле. Шахматы помогли лишь отчасти. Мысль о ее долге, о хозяйке «Рыжего Осла», о том, как вырвать ее из этой трясины, крутилась в голове, переплетаясь с планами по гильдиям и Барбаро. Марко… Марко должен знать выход. Он знал все.

Внизу, у нашего вчерашнего столика, затушенные свечи и пустые кружки напоминали о прошедшем азарте, сидел Брагадин. Он не пил, а просто наблюдал за утренней возней в таверне — слуги мыли полы, убирали следы ночного разгула. Его взгляд скользнул по мне, оценивающий, чуть насмешливый.

«Граф де Виллар, — приветствовал он меня легким кивком. — Ранний гость. Или поздний?» Его глаза намеренно скользнули в сторону лестницы, откуда я спустился. «Заметил, вы предпочитаете… постоянство. Опять та же девушка? Катарина, кажется?»

Его слова ударили, как пощечина. Не грубой правдой, а той самой насмешливой интонацией, которая превращала факт в нечто грязное, опасное. Меня окатил ледяной прилив страха не за себя, а за нее. Если Брагадин заметил и заинтересовался моим вниманием к Катарине… Что это значит? Он просто констатирует? Или видит слабину? Уязвимость, которую можно использовать? Мысль о том, что моя неосторожность может навлечь беду на ту, кому и так нелегко, сжала горло. Время, которого и так не хватало, стало ощущаться как песок, стремительно утекающий сквозь пальцы.

Я заставил себя ответить с холодной вежливостью, маскируя тревогу: «Синьор Брагадин. Катарина — приятная собеседница. И хороший игрок в шахматы. Интеллект в этом месте — редкость.»

Он усмехнулся, словно мои слова подтверждали его догадки. «Интеллект… Да, ценный товар. Особенно в красивой упаковке.» Он откинулся на спинку стула. «Но я задержал вас не для обсуждения девушек, граф. Хотя… — он сделал паузу, — это тоже может стать темой. Я хотел бы продолжить наш вчерашний… деловой разговор. В более подходящей обстановке. Приглашаю вас отобедать со мной в субботу. В траттории даль Боначеччо. Скромно, но кухня отменная. Обсудим… возможности.»

Суббота. Три дня. Три дня, чтобы Марко выкопал все, что можно, о Брагадине, его связях, его истинных намерениях. Три дня, чтобы понять, как защитить Катарину от возможных последствий этого внимания.

«С удовольствием, синьор Брагадин, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Буду признателен. В субботу.»

«Отлично, — он встал, протянул руку. Его рукопожатие было крепким, деловым. — Около полудня. До встречи, граф.» Он кивнул и растворился в утреннем полумраке таверны, оставив меня с клубком тревожных мыслей и желанием крепкого кофе.

Я повернулся к стойке, собираясь поймать взгляд слуги, как вдруг почувствовал легкое прикосновение к рукаву. Обернулся. Передо мной стояла та самая брюнетка, что всю ночь провела с Луи. Ее обычно дерзкие глаза были широко раскрыты от страха, лицо бледным. Она не говорила, лишь бешено тряхнула головой и жестом велела следовать за собой, бросив испуганный взгляд по сторонам.

Сердце упало. Луи. Что с ним? Отравлен? Зарезан? Мои ноги понеслись за ней по коридору второго этажа, мысли лихорадочно перебирали худшие варианты. Шаги мои, должно быть, звучали гулко, потому что дверь напротив приоткрылась. В проеме показалась Катарина. Она уже переоделась — простая хлопковая ночнушка, волосы распущены по плечам, без следа вчерашнего макияжа. Она выглядела удивительно… обычной. И очень молодой. Увидев перекошенное от страха лицо коллеги и мое озабоченное, она нахмурилась и без слов вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

«Что-то произошло?» — шепотом спросила она, поспешая рядом.

«Не знаю, — сквозь зубы процедил я. — Девушка Луи… в панике.»

Мы вошли в комнату. Картина была одновременно комичной и пугающей. Луи лежал на кровати на спине, одетый только в длинные белые кальсоны. Лицо пунцовое, рот открыт. Выглядел он как… ну, как очень пьяный человек в глубоком, мертвецком сне.

Девушка, вся, дрожа, заломила руки. «Синьор, клянусь, все было хорошо! Я… я делала все, что он просил! Всю ночь! Но утром… я не могу его разбудить! Он… он не дышит? Я не знаю!» Слезы брызнули у нее из глаз. «Хозяйка… она меня убьет! Клиент умер в моей комнате!»

Катарина тут же обняла ее, прижала к себе. «Тише, Беатриче, тише, — успокаивала она, гладя подругу по волосам. — Все будет хорошо. Посмотри, он же дышит.» Ее голос был спокоен, как скала. Она бросила на меня вопросительный взгляд.

Я подошел к кровати, наклонился. Запах перегара был мощным. Я приложил руку к его шее — пульс бился ровно и сильно. Прислушался — дыхание хриплое, но глубокое. Грудь поднималась и опускалась. Просто… отключился.

«Сколько он вчера выпил, Беатриче?» — спросил я, уже догадываясь.

«П-пять кувшинов, синьор, — всхлипнула она. — Крупных. После каждого… после… он выпивал почти целый кувшин вина… После пятого… рухнул и уснул. А теперь…»

Я вздохнул с таким