Солнцестояние - Кэтрин Болфинч Страница 34

– Что вы собираетесь делать с ним?

– Увидите.

Женя рядом была непривычно тихой. Она смотрела на брата, кажется даже не понимая, что все еще слишком сильно впивается в руку Насти: боль, конечно, помогала не сойти с ума в этом продолжающемся кошмаре, но та все равно осторожно отстранила ее руку.

Глаза Леши были закрыты.

Навьи тем временем затянули какую-то песню, взялись за руки, сцепляя хоровод вокруг дерева, вот только спинами к нему. Пение началось тихо, становясь громче, голоса набирали силу, пока Настя не зажала уши ладонями, стараясь спасти отчаянно грозящую лопнуть голову.

Женя же, смотрящая стеклянным взглядом на представление, поднялась, медленной, неуверенной походкой двинулась к ним и влилась в хоровод так, словно всегда там была.

Сейчас был хороший момент для побега, но песня даже сквозь зажатые уши придавливала к месту, и Настя могла лишь смотреть.

Смотреть, как в какой-то момент Женя оказывается прижата к дереву рядом с братом тем самым заговорившим с ней парнем.

Смотреть, как тот скалится, как все его тело приобретает звериные черты.

Смотреть, как он вгрызается в ее горло, одновременно с этим насквозь пробивая ладонью живот, – и как та безжизненной куклой обвисает. Рыжие волосы совсем краснеют от крови, а Настя блюет на землю, согнувшись.

Песня замирает. Несколько навьев, обмакнув руки в кровь Жени, рисуют узоры на Леше под взглядами других.

Про Настю как будто бы забыли. Она, не в силах отвести взгляда от тела подруги, осторожно поднимается на ноги и пятится, едва не упав.

Надо бежать.

Леша шевелится, поднимая голову, их взгляды пересекаются. Настя не знает, откуда у нее появляются силы, но она разворачивается и бежит, снова ныряя во мрак леса.

* * *

Она не знала, сколько пробиралась сквозь деревья. Лес вокруг тянулся к ней ветками, цеплялся за волосы, хихикал голосом Леси в ушах. Она слышала, как ее звали Леша и Женя, слышала отголоски той песни, что пели навьи.

Все стихло, когда она внезапно, споткнувшись об очередную корягу, вывалилась на берег речки. Той самой, которая была так близко к деревне, что можно было бы попытаться даже найти верную дорогу.

Вот только в лес она снова и ногой не ступит до самого рассвета.

Что за хрень с этим Иваном Купалой?! Разве, наоборот, не должно все отпугивать нежить, а не давать ей лишних сил?! Настя всхлипнула, дрожащими руками дернула молнию сумки. Достала телефон, почти заскулила, когда увидела там уже знакомое «нет сети» и то, что еще только два часа ночи.

До рассвета еще слишком далеко.

Она шмыгнула носом, нащупала в сумке зажигалку – ее сунул ей Леша, – потом наткнулась на мелкую книжку.

Та старая Библия, которую она не глядя зачем-то схватила с веранды. Подумала, наверное, что сможет, если что, напугать ею нежить. Настя достала ее, пролистала, подсвечивая фонариком, и истерично хихикнула: ну нет, эти слова она точно не разберет, не в таком состоянии.

Но вот… В голове всплыло Женино «побегать с веником», и она уцепилась за эту мысль.

Костер. Если прыгнуть через костер на Ивана Купалу, это защищает от нечисти. Так ведь? Они же даже не разводили огонь, может, именно поэтому?

Ветки на берегу речки собрались с трудом, особенно сухие. Настя кое-как сложила их в кучу и после секундного промедления принялась вырывать страницы из Библии, впихивая их между ветками. Щелкнула зажигалкой.

Пытаться пришлось несколько раз, дерево горело неохотно, но, когда огонь все же занялся, пеплом осыпая первые бумажные листы, стирая с них молитвы, внутри нее что-то щелкнуло.

Мир вокруг изменился. Стал ярче, дышать стало легче, она как будто почувствовала каждую птицу на дереве, каждую ветку, и огонь под ее взглядом взметнулся ввысь, почти в ее рост, яркий, неудержимый, и…

На ее плечи легли холодные влажные ладони. Сжали крепко, так, что не дернуться.

– Я говорила, что мне нужна ведьма, – прошептала Леся ей на ухо. – Какая ты молодец, сама отреклась от веры и открыла свой дар.

А в следующее мгновение она резко потянула Настю в озеро, так, что та не удержалась на ногах и даже не успела начать сопротивляться.

Холодная вода сомкнулась над головой, Леся утягивала ее все глубже, пока ноги не коснулись илистого дна. Настя отчаянно пыталась высвободиться, недавний огонь словно перешел в легкие, теперь сжигая их. Тихий шепот в ее ушах сплелся вместе с окутавшей ее тьмой:

– Отсюда ты не сбежишь.

* * *

– Жалко все же девчонку, – вздохнула Ольга. Ирина пожала плечами, наблюдая за катающимися на велосипедах по деревенской дороге дочерьми. – Может, и прижилась бы. А мы теперь и дальше без ведьмы, Леся-то в город унеслась, не вернется теперь, наверное. Надоели мы ей за десять-то лет.

– Вернется. – Ирина тревоги старой подруги не разделяла. – Как боярышник созреет, так и вернется.

Сюда всегда возвращаются.

Даже из Нави.

терновье

Летняя невеста

Яра расположилась в благостной тени березовой рощицы, граничащей с бескрайним зеленым полем. До родной деревни отсюда было рукой подать, а потому бояться, что приставленные к ней соглядатаи кинутся искать беглянку, не приходилось. Яра знала: здесь они ее прекрасно чувствовали и, скорее всего, даже знали, у какого именно дерева она сидела, прячась от невыносимой жары.

На ближайшую ветвь бузины села крошечная малиновка. Юрко повертевшись в разные стороны, птичка распахнула клювик. Бурые крылышки приподнялись, рыжая грудка ходила ходуном.

– Малютка, жарко тебе, – пожалела ее Яра. – Воды у меня нету. К реке тебе надобно, там напьешься.

Солнце в этом году было беспощадным, и лето оттого выдалось воистину невыносимым. Испепеляющие лучи прогревали безветренный воздух так сильно, что каждый вдох опалял легкие горячим потоком. От летнего зноя не удавалось ни спрятаться, ни скрыться. Даже здесь, в тени слабо шелестящих белоствольных берез, тело не спешило остывать после недолгой пешей прогулки под нещадным солнцепеком. Намокшая от выступившего пота льняная рубаха неприятно липла к телу, и оттого становилось тошно. Яра нервно поправила выбившиеся из тугой косы темно-русые волосы, которые склизкими змеями облепили влажную шею.

От речки, что текла под холмом, на всю округу разносился счастливый визг мелюзги, беззаботно резвящейся на песчаном берегу. Когда-то и сама Яра также играла в теплых заводях,