Вскрытие и другие истории - Майкл Ши Страница 25

теперь они сияют на солнце, словно прошедшие обжиг глазурованные горшки. Там, где когда-то вулканические горы громоздились до неба, теперь торчат только сточенные пеньки, похожие на черепки глиняной посуды или смятые котелки из бронзы. Все кругом красное, черное, оливково-зеленое, охристое и оранжевое – не только скалы и сглаженные временем бастионы конусов, но и красноватый песок, и источенный дождями гравий. Пейзаж выглядит так, словно состоит из нитей и лент разного цвета, которые вместе образуют ковер, сотканный и сплетенный за тысячи лет безостановочными ветрами.

А по нему, по этому ковру, и без того яркому, драгоценностями разбросаны озера. В основном они прячутся в кратерах, но иногда их можно видеть и среди равнины, где острая, беспощадная синева режет глаз, пронзая полихромную мозаику долин. Это был мир безжалостной красоты, по которому человек мог идти, как зачарованный, но только в доспехах из стали, а еще лучше – внутри джаггернаута, твердостью превосходящего жестокость этого сурового рая.

Пескоход как раз и был таким джаггернаутом – гравий фонтанами летел из-под его мощных танковых гусениц, когда он рвался вперед, давя на грунт всеми пятьюдесятью тоннами своего веса. В трюме он вез три лодки, на верхних палубах находились девять человек, и мужчин, и женщин. Среднюю часть занимали огромные резервуары с водой – они, точно ненасытная утроба, принимали в себя целые косяки дельфов с тем, чтобы отрыгнуть их потом на потребу все более и более многочисленным колонистам. Этот пескоход удалился на значительное расстояние от своей колонии, но не потому, что ее окрестности были бедны добычей, а для того, чтобы совместить поиски продовольствия с разведкой и нанесением на карту неизвестных районов континента. Транспортное средство уже приближалось к бросающемуся в глаза объекту на местности, исследование которой наметил капитан, когда Пенни Лопес, глядевшая из одного из портов, крикнула:

– Смотрите. Там гобл.

Кое-кто из ее товарищей тут же подскочил к соседним портам. Присутствие гобла указывало на то, что в кратере в самом деле было озеро. Более того, оно предрекало наличие в озере дельфов. Ведь гоблы и дельфы были экологическими партнерами. Те и другие обитали лишь в озерах с «океанским корнем» – то есть расположенных в таких кратерах, где жерло не затянулось вулканической породой, а через лавовые ходы сохранило связь с субконтинентальными океаническими потоками.

– Что это он так дрожит? – спросил картограф группы, Яфет Спаркс. Немо Джонс, один из двух оружейников, улыбнулся в косматую бороду.

– Съел, наверное, какую-нибудь гадость. – Пенни бросила на него острый взгляд. Этот неотесанный вояка одно время пытался быть ее ухажером. Отвращение к его знакам внимания, которое демонстрировала Пенни, и вполовину не отражало ее антипатии к нему, а то, что даже самые безобидные его замечания могли довести ее буквально до белого каления, давно уже стало среди колонистов ходячим анекдотом. Но Орсон Уэверли, биолог экспедиции, взглянул сейчас на Немо и улыбнулся вместе с ним.

Гобл и впрямь выглядел неважно. Растопырив псевдоподии, он как будто хотел обнять себя ими, но ему мешали спазмы, он весь дрожал, точно кусок желе на тарелке. На одном его боку вздулась какая-то выпуклость. Из нее вдруг выскочило нечто похожее на кривой синий нож, и в ту же секунду второй, точно такой же, прорвал противоположный бок. Широкими синхронными взмахами, двигаясь, словно весла в руках опытного гребца, эти ножи стали делать два длинных разреза в боках гобла.

– Капитан Гелион, – сказал Уэверли, – разрешите сбавить скорость на одну треть для проведения наблюдения.

Обращение было формальным по необходимости, поскольку капитан, высокий, красивый мужчина, сложенный как полубог, терпеть не мог никаких отклонений от установленных им процедур. Вот и сейчас он поднял бровь, холодно кивнул, но скорость все же сбросил.

Наблюдение заняло совсем немного времени, так как гобл прекратил бессмысленное сопротивление, и в тот же миг вторая пара гнутых ножей высунулась из его боков. Плавными волнообразными движениями (так похожими на движения плывущего тюленя) все четыре режущих выступа завершили круговое вскрытие брюха гобла. Голова и передние лапы повисли, как тряпочные, а из отрезанной задней части, точно из окровавленного бочонка, выглянула на свет мордочка мермиона. Это было краткое, исполненное ликования движение – так дельфин на миг выныривает из воды лишь ради того, чтобы тут же нырнуть снова, и так же поступил и мермион, с головой погрузившись в питательную среду, которой служил для него огромный, точно котел, желудок гобла.

Пенни взглянула на улыбающегося Немо и нахмурилась. Она отошла к консоли пилота, где Гелион уже прокладывал курс вдоль периметра кратера, ища такой путь внутрь, который был бы доступен для гусениц ловчего механизма, находившегося сейчас на борту пескохода. Она спросила его, каковы шансы найти такой проход, на что он сощурил на кратер один глаз и пробурчал что-то осторожное в ответ. Почему-то присущее капитану неколебимое спокойствие становилось еще глубже в присутствии Пенни Лопес. Джонс сказал Уэверли, который как раз делал запись в журнале:

– Такое редко случается на темном песке. Мермы всегда ложатся на желтое или на красное, чтобы быть заметнее для гоблов.

– Уж мне-то можешь не рассказывать, – ввернул Якс Джигганс, его коллега-оружейник, который как раз готовил винтовки. – Я знаю, ты стрелял мермионов на Катерманде. Катермандианских мермионов. И знаешь все их привычки. Например, когда они не могут найти песок подходящего цвета, то пускают в ход свои полихроматические мочевые железы и красят его в желтый.

Услышав такое, Немо громко хохотнул, что для человека столь серьезного, как он, и даже склонного к официальности, было равносильно гомерическому хохоту. Пошутить так, как это только что сделал Якс, мог любой колонист. Поросшая джунглями планета на задворках вселенной, откуда родом был Джонс, а также его неистощимый репертуар охотничьих баек и премудростей давно уже были мишенью для насмешек. Немо обычно выслушивал их молча, не меняясь в лице, лишь иногда что-то вздрогнет, скользнет тень хорошо разыгранного изумления, и все – многие даже считали его из-за этого туповатым. Но на шутку Якса он рассмеялся вполне сердечно и ответил так:

– Нет. Они всегда мочатся зеленым. Потому что сидят на диете из гоблов.

– Шутка! – воскликнула Сари, одна из пилотов-гарпунеров. – Немо Джонс пошутил! Глядите скорее в иллюминаторы – вдруг сейчас небо упадет на землю. – Ее колкость прозвучала так горько, что все, кто ее слышал, даже удивились немного, в том числе и сама Сарисса Уэйн. Ей не понравилось то, что она услышала; все могли подумать, что она ревнует катермандианца к его дружбе с Яксом – в сущности, так и было.

Сарисса