Право на дом - Анна Щучкина Страница 19

Я устало потер виски и повалился на кровать.

– А кто сказал, что будет легко? – пробормотал я и, подняв руку, начал разглядывать рубиновое кольцо. Костераль вернул мне его после нашей вылазки в Бастарию. Пустышка, в которой не осталось и крохи сил, переливалась алым цветом войны.

А наутро я узнал, что Аниса сбежала.

Но именно это мы и планировали.

Глава 5

Рейн

Мой друг, каждую ночь, закрывая глаза, я пытаюсь вспомнить голос матери. Ее тихий нежный шепот, когда она рассказывала мне сказку. Ту самую – про принцессу Анису, дитто белого дракона, и Рейна, дитто черного дракона. О том, как они полюбили друг друга, как мечтали втайне пожениться. Как даже драконы и фарффлы ждали этого блаженного момента. Любовь… здесь, в этой пустоте, кажется чем-то невозможным, но желанным. Это тепло, которое все еще мерцает внутри, как оставленная кем-то искра. И, может быть, именно она не дает мне исчезнуть совсем. Как же хочется есть…

Из блокнота Бо

За два дня до первой волны смерти Миралилас. Сожженные земли

Вода с шумом падала вниз. Я глядел на мерцающую завесу, на блестящие в воздухе мельчайшие пылинки, на брызги, острыми кинжалами вспарывающие покой бухты. На сводах пещеры плясали неяркие блики, перемежаясь с растущими прямо в камне кристаллами ориге. Синеватый призрачный свет касался выточенных в береге ступеней, которые уходили глубоко вниз, к Арридтскому морю.

Пустующий храм Ваи, Владыки вод. Забытый и оставленный некогда преданными почитателями много лет назад.

Огромная морда каменного дракона взирала на меня с высоты нескольких человеческих ростов. Его пасть ощерилась острыми иглами зубов, а нефритовые глаза сердито поблескивали. В протянутой лапе не было ни единого камня силы.

Богодракон злился. Но и я – тоже.

Я хорошо запомнил ее в тот миг. Гордый, полный решимости голос. Глаза, в которых мелькнула неожиданная боль. И замерший на губах крик.

Но боялась она не за меня.

Дитто не прощает убийства членов своей стаи. Для дитто нет ничего страшнее потери братьев и сестер по силе – драконов, что становятся едины с его сосудом и душой.

Милинаф был ранен, Аниса-Александра сделала выбор.

Ее я не винил. Однако вот уже два дня нескончаемый рой мыслей никак не давал мне успокоиться…

Смерть команды. Смерть драконов. Предательство того, кто был мне ближе семьи. И моя слабость. Бесполезность.

Наивность?..

Сначала я чувствовал гнев. Дикий и необузданный. Гнев и желание растерзать этих мерзавцев из дома Фуркаго, истинных по проклятой крови, текущей в их жилах, принцев Таррвании.

Один заключил сделку за моей спиной, другой же – украл мою жену.

Но когда Киса доставил меня в тайную бухту, мое многолетнее убежище, я смог только скорчиться в ничтожной позе перед идолом и молить об исцелении души и тела. Гнев исчез, уступив место черной дыре, жадно разрастающейся и поглощающей то, что некогда было средоточием силы дитто.

Сосуд опустел. Связь с братьями и сестрами, с моей стаей, исчезла навсегда.

Я прочувствовал все сполна. Как обрывались их жизни, как терзали стаю драконы Астраэля, как испускал последний вздох Дэрил, погружаясь все глубже в темные воды.

Но, уходя в цикл, драконы ни о чем не жалели. Ни о пролитой крови, ни о тщетности битвы, ни о бесславной кончине. Лишь печалились, что не смогли послужить мне так, как должно, что покидают своего хозяина и господина слишком рано. Что некому будет защитить того, кто подарил им жизнь. И благодарили, благодарили меня, все их мысли были исполнены благодарности. Великие и могучие создания, чьи судьбы переплетены с их дитто.

Разорвать эту связь могла только смерть.

Горячие слезы текли по щекам, но я не позволял себе издать ни стона, ни болезненного вздоха. Запретил.

Киса, не зная, как утешить меня, долго облизывал мое лицо шершавым языком, а потом обнял тяжелым крылом. И я перестал дрожать и плакать, потянулся к другу, к его силе, что ярко сияла посреди мертвой тишины.

Сосуд наполнялся медленно, постепенно – моя торопливость могла убить дракона. Через сутки мысли прояснились, и в разум влилось спокойствие. Киса успел три раза сходить за добычей и притащить морской рыбы. И не перестал ворчать, пока я не съел все – сил хватило приготовить пищу с помощью пара и медленно поглотить ее.

К вечеру накатила слабость и дрожь, я сидел подле ног истукана, на холодном камне, когда легкие словно сжала мощная лапа, запустив когти в мое сердце. Тело, не слушаясь меня, рухнуло на пол, а затем пришла и лихорадка. Я знал, что разрыв связи отразится на теле и душе, ожидал этой боли. И мучительных, полных горечи видений, последовавших за ней.

Мутные образы возникали перед глазами, воспоминания за воспоминаниями…

* * *

…Моя будущая жена, прекрасная дева, ступившая на берег земель, что теперь зовутся Сожженными. Маяк Наставника, его свет, горел ярко, служа ориентиром для судов, плывущих издалека, оттуда, где спрятались изгнанные дитто белого дракона. Что-то кольнуло глубоко внутри, когда я взглянул в ее сияющие глаза.

Но долг требовал растоптать зарождающиеся чувства. Усилие воли – и печать на сердце наложена. Я знал, что эти мысли опасны…

…Ее первая робкая улыбка втайне от Астраэля. Мы быстро сдружились с Анисой и все чаще проводили время вместе. Брат мне доверял – я поклялся служить будущей императрице так же верно, как и братьям Фуркаго. Лишь Александр постоянно хмурился, встречая нас в саду, словно о чем-то подозревал. Аниса любила кормить рыб и смотреть на ночное небо, сидя под зонтичными древами. Она говорила, что это напоминает ей о доме.

И тень печали пробегала по благородному лицу…

…Еще год понадобился нам, чтобы осознать чувства. И встать перед выбором: навсегда забыть о них или бежать.

Во мне взыграла жадность. Никогда больше я не ощущал такого сильного желания, сжигающего изнутри. Осознание неправильности, запретности лишь подстегнуло сделать неразумный шаг.

Утонуть в этих губах, сжать мягкую бархатистую кожу, ответить чувством на чувство.

Жадность и только – но даже тогда я желал недостаточно.

* * *

Еще два раза я проваливался в беспамятство. Боль унялась на четвертый день: дрожь больше не сотрясала тело, а раны полностью затянулись. Лишь неглубокие шрамы на ногах напоминали о битве с Астраэлем. Меня объял жуткий голод, я подозвал Кису и, оседлав его, отправился на охоту.

Нефритовые глаза Ваи ярко сверкнули, провожая нас.

В море связь с оставшимися четырьмя драконами восстановилась,