Право на дом - Анна Щучкина Страница 15

Но как же меня это злило!

Я бросил камень в воду и поглядел, как тот запрыгал по воде. Раз… два… три…

Набежавшая волна поглотила его. Пена с шипением облизнула берег и помчалась обратно. С шипением… шепотом… Волны шептали и манили меня, словно что-то…

Чей-то голос. Тоска, разрывающая сердце, тянула за линию горизонта. На запад.

– Акил, паршивец, куда сбежал? А?! Я тебя сейчас!

Боль пронзила ухо, я упирался, но меня потащили обратно, в ненавистный мне…

В Последний предел.

– …драконом его. Да будет связь эта крепка!

Я был принцем. Я был тем, кто молчал. Я был тем, кто мстил. Я был тем, кто умирал.

Я странствовал. Я оставался взаперти. Я сохранял память в рисунках – и забывал. Я убивал. Я обманывал и предавал.

Я жил.

Пять лет. Год. Тридцать лет. Двадцать лет. Столетие. Двести лет. Несколько мгновений.

Тридцать четыре жизни промчались перед глазами калейдоскопом, фейерверком взорвались в памяти и осели разрозненными фрагментами, перекраивая разум, иглами впиваясь в чувства и мысли, уничтожая то, кем я был, и делая меня тем, кем я стал.

Александр – мое имя.

И я совершенно точно знал: она будет жить.

* * *

Глаза открывались медленно. Тяжесть во всем теле, словно нечто придавило меня к постели. Эжен, что ли, опять сел на кровать?..

Затем я распахнул глаза и понял: не та жизнь.

Не то время и не тот… дом?

Резко сев на ложе, стоявшем перед алтарем Кеола, я понял еще одну вещь.

Ко мне вернулась память. Знания наполняли меня и бурлили безумным варевом, грозя перелиться через край. Ух, тяжко…

Голос Эйри продолжал монотонно вбивать слова в мою голову, курильницы возносили дым подношений, сестра недовольно пялилась на меня с соседнего ложа.

Очень недовольно.

– Только без рукоприкладства, хорошо? – Я примирительно поднял ладони, Аниса фыркнула и сдула с лица челку. Ее волосы длинными черными змеями скользнули за спину.

– Не обещаю, – мрачно буркнула сестра.

– А что, собственно… – Голову сдавило обручем, и я поморщился. – Почему мы в храме Кеола?

– Ты не помнишь, как ножки подкосились, братец? – с невинным лицом вкрадчиво спросила Аниса. – Так я напомню. Ты, ублюдок эдакий, замуровал меня возле врат на тысячу лет и не давал переродиться, пока сиятельные засранцы спокойненько себе пытались поделить власть. Сколько ты прожил жизней, Александр?

– Тридцать четыре, – помедлив, ответил я.

– А ты не забыл, что нам говорила мать? – Ее голос дрожал. Кажется, сестра еле сдерживала гнев.

– Ну… – Конечно, я помнил, но признаваться не хотелось. Она и так излишне беспокоилась обо мне.

– Если бы ты не был так слаб, я бы тебя нашпиговала стрелами, как индейку, – прошипела Аниса. – Каждая. Гребаная. Жизнь. Одного. Из. Близнецов. Зависит. От. Другого. Близнеца. Ты чуть не убил себя, придурок!

Я засмеялся. Аниса послала мне взгляд, способный испепелить даже огненного дракона Костераля. Горло перехватило, кашель разорвал грудную клетку. Я устало провел рукой по лицу.

– Мы две недели восстанавливаемся в храме, Эйри погрузила нас в лечебный сон. И пока силы не вернутся, никуда мы не двинемся.

Две недели. Понятно теперь, почему тело такое тяжелое. Хотя по сравнению с долгим сном Анисы…

Ничто. Где-то глубоко внутри словно защемило нерв. Наверное, я испытывал легкий укол вины.

– Где этот храм?

– Неподалеку от Последнего предела. Мы все еще на территории стражей. И скажи, зачем ты…

Интересно, сильно будет сопротивляться Костераль, если я попрошу его перенести нас в Бастарию? Последний предел – не менее важная позиция, но хорошо бы наведаться в родные места да осчастливить тамошнее начальство…

Которое решило воспользоваться моей слабостью в одной из прошлых жизней.

Надеюсь, они готовы к последствиям.

Я стряхнул мысли, переключившись на более важную цель: раз мы здесь, значит, Таррвания на пороге войны, либо междоусобица уже разразилась.

– …Ты вообще слушал, что я говорила?

Я сфокусировался на Анисе и криво ухмыльнулся.

– Не-а.

С яростным шипением сестра сняла туфлю и швырнула в меня. Я шутливо отбился, но каблук довольно ощутимо проехал по плечу.

– Ау!

– Ау? Я тебе сейчас такое «ау» покажу, а ну, быстро подошел ко мне, пока я… – Аниса встала и резко замахнулась.

Я пригнулся и заслонил руками лицо, приготовившись получить обжигающую затрещину, однако удара не последовало. Запахло цитрусами, а затем раздался голос:

– Ваше высочество, если вы когда-нибудь решите его убить, то лучше отдайте это право мне: я ждал дольше.

– Ты его уже один раз убил, – буркнула Аниса. – По-моему, нужно уступить очередь нуждающимся.

Дэниел стоял прямо передо мной. Его рука сжимала кисть Анисы, действительно собиравшейся ударить ослабевшего братца. По обыкновению элегантный, одетый с иголочки, в ладно сидящем костюме по последней, как я полагал, таррванийской моде – совсем не поменявшийся за тысячу лет, мой отчаянный друг и вассал.

И сейчас его глаза сияли, несмотря на их черноту, – огонь мерцал в глубине этих бездонных омутов.

– Ты точно следил за нами, – ухмыльнулся я.

Дэниел усмехнулся и, отвесив шутливый поклон, произнес:

– Ты же помнишь, что я все вижу.

– Особенно меня.

– Особенно тебя.

Фраза-пароль, которую он повторял из раза в раз, – свидетельство его глубокой преданности мне и нашему общему делу.

Аниса вздохнула и резко проговорила:

– Давайте вы уже пойдете и перетрете свои делишки наедине? Мне еще нужно подготовиться к совету, чтобы показать им величайшую из величайших императриц. Всякие там платьица примерить, навести марафет и побыть в окружении десятков служанок.

– Совет? – спросил я, удивленно изогнув бровь.

– Да, завтра вечером, – ответил Дэниел, не сводя с меня взгляда.

– Совет так совет. – Я хотел подняться, но ноги задрожали, и Дэниел ловко подхватил меня, не позволив упасть. Я улыбнулся ему. – Веди меня перетереть делишки.

– Можете расцеловать друг друга, – фыркнула Аниса и, развернувшись, пошла прямиком к алтарю – Эйри закончила обряд и как раз поднималась с колен, приветливо улыбаясь сестре.

Они всегда были очень близки.

А мы отправились в покои Дэниела.

* * *

В окно врывался ветер, с шелестом поднимал и опускал почти невесомую штору. Солнечные зайчики скакали по стенам, словно играя в пятнашки. Светлый день, ясное небо, свежий морской воздух – просто наичудеснейшая погода для обсуждения государственного переворота.

Дэниел стоял возле резного комода спиной ко мне и двери. Перебирал, стало быть, важные императорские бумаги и не спешил начинать разговор.

– Как поживает старина Бафор? – решил я нарушить затянувшееся молчание.