Право на дом - Анна Щучкина Страница 14

Сестра застыла в мгновении нежизни, вмурованная древними силами в неоново-синий драконий камень. Гладкий, круглый, подвешенный на черных цепях. Сотворить такие мог только дитто – морды драконов, как подтверждение источника силы, впивались в стены пещеры. Разумный блеск в глазах существ указывал на «живую» магию.

Я посмотрел на свою руку – она дрожала. Голубоватое свечение, исходившее от нее, пульсирующими волнами разносилось по пещере.

По ногам пронесся вздох ветра, полоса света клином легла передо мной. Тени же от плоти не было. В этом месте существовали лишь мысль и душа, поддерживаемые волей.

Я обернулся.

Нестерпимое сияние вспыхнуло – отворились врата, ведущие в вечность.

Голос, сила которого могла с легкостью раздробить мою душу в пыль, произнес:

– Алекс-с-сандр…

Я напряг волю, собирая расколотый источник дитто воедино. Ладони загорелись синим пламенем. Недостаточно…

– Алекс-с-сандр…

– Нет! – гневно выкрикнул я. – Договор, Хетт, еще в силе! Цикл пройден верно – она будет жить!

Но я знал, что это последний раз.

Болью прошило руку, свет, багряный, как кровь, заструился вверх по призрачному телу, пока не пронзил мое сердце.

…Я узнал. Проклятая сила маррдера, милосердие мерзавца.

Смех, сначала тихо, а потом все громче и громче, так, что зазвенели цепи и пошатнулся пол, эхом отразился от свода пещеры и заставил меня пасть на колени.

– Неожиданная жертва…

Я ухватился за силу, наполняя источник и превратив волю в кнут, щелкнул им, отгоняя божественное вмешательство.

…Я вспомнил. Здесь, в пещере, я каждый раз все вспоминал. Нахальный взгляд и кривая ухмылка – тогда он еще был живым.

А теперь его сила струилась во мне. Верный сестре до самого конца, да, Джеймс?

Шипение, раздавшееся следом, подтвердило, что власть принадлежит мне. Тысяча мгновений, жизней, решений сплелись воедино.

…Я сильнее.

Рванув к гробнице, тюрьме и вечному покою Анисы, я коснулся ее. Голубой свет ухватился за холодный камень, багряные всполохи заплясали вокруг, заставив меня сжаться, почти раствориться в боли.

Тук.

Тук-тук.

ТУК. С треском зазмеились трещины, расползлись по поверхности, прозрачной и светящейся, пламя окутало мягким сиянием меня, сестру, Хетта, стоящего у врат цикла – побочных, забытых, скрытых от взора других душ на веки вечные. От всех, кроме дитто, чья магия была уничтожена многие и многие тысячелетия назад. Тени теней, близнеца, сила которого не должна трогать живых.

Сила смерти.

Аниса распахнула глаза и судорожно вдохнула. Огонь с шумом рванул вверх, и… Жар пламени дотла выжег в нас тех, кем мы не являлись.

Нас звала вечность.

Еще мгновение, и багряное сияние поглотило все, а богодракон Кеол, пришедший на смену Хетту, дыханием своим отправил наши души туда, где все продолжалось. Наша связь, доселе тонкая, как паутина древолистных пауков, зазвенела, запела…

Она будет жить – мелькнула мысль, прежде чем бескрайняя завеса тьмы растянула меня на многие миллиарды лет во вселенной.

Вспышка. Вспышка. Вспышка растворяющей боли, свет и крик, кровь и жизнь.

Звезды падают, и мы вместе с ними.

Аниса, ты будешь жить.

– Кеол, осени нас силой своей. Кеол, дай…

Она была зла. Неимоверно. В ее глазах горело осознание. Кажется, воспоминания вернулись… все. Выходит, она помнила, как я заточил ее душу в преддверье, не пустив в цикл. Но она поймет.

В конце концов, мы брат и…

Я получил обжигающе горячую пощечину.

– Как ты мог?! – воскликнула Аниса.

…сестра.

– Ты знала, на что способен твой братец, – ответил я, потирая щеку. Боль мгновенно прошла, ибо источник был полон и сила дитто будоражила кровь. Воспоминания вернулись, и я знал, кто я есть и зачем здесь. Мой вассал стоял за спиной, а истинная императрица Таррвании гневно взирала на меня.

Все шло по плану.

Затем сознание молниями пронзили жизни, прожитые мной за бесконечно долгий срок, я со стоном упал на песок и камни. Дэниел взвалил меня, задыхающегося, на плечи, сестра охнула, а все остальное смазалось, полетело, расплываясь в…

—…детям твоим силу. Сохрани разум их, восстанови источник и предай смерти тех…

Крики и раскаты грома. Молнии сверкали, а я падал, бесконечно долго падал вниз, пока чьи-то руки не подхватили меня. Очередной раскат грома поглотил шум уезжающего мотоцикла. Отец собирал такие фигурки и гордился своей коллекцией, а мне никогда не разрешал даже поиграть с ними!

Мне вроде было страшно, но человек в шлеме шепнул, что это игра и будет весело. А потом добавил: родители попросили меня покатать. Я успокоился и подумал, что не так уж и страшно ехать. Но тот человек в парке так странно глядел на меня…

А потом мы приехали в голый дом, и люди кричали. Человек наставил пистолет на молчаливо застывшего мальчика. Тоненькая ниточка слюны свисала с его подбородка.

Я помнил, как вспотели ладони и забилось сердце.

Мальчик оказался моей точной копией. Словно брат-близнец, которого у меня никогда не было.

Я не успел сделать ничего – схватив за шиворот, этот человек выбросил меня из открытого окна.

Оглушающе громкий выстрел. Капли дождя и черный-черный прямоугольник рамы.

А я вновь падал. Бесконечно долго падал вниз…

—…кто поднял руку на детей твоих. Дай напитаться силы их источнику, да будет чиста связь дитто и…

Они муштровали меня каждый день. Быть послушником утомляло – все шпыняли желторотого птенца, детей тут раньше не было. Только взрослые матерые стражи и иногда торговцы, с которыми мне не дозволяли общаться, – вот и все окружение. Порой я тайком сбегал к берегу Арридтского моря, чтобы посидеть в одиночестве. Мой долг – служить империи. Мой долг – служить Ордену стражей. Эти речи повторялись каждый вечер специально для меня. Вбивались тренировками, кровью расписывались на моем теле и шрамами растягивались на коже. Мне не нравилось, что мной командуют, но вернуться обратно я не мог. Только после обучения будет дозволено – сказали Первые стражи.

И каждый день я чувствовал тоску. Чего-то не хватало. Дыра в душе, дыра в мыслях, дыра во всем моем никчемном ублюдочном существовании. Мои родители предали империю – так мне сказали. Сын предателей не может разгуливать на свободе. Сын предателей должен всю жизнь искать прощения. И если понадобится – умереть, смыв своей кровью позор.

Ветер сдул челку, напомнив о том, что с детства мне приходилось постоянно красить эти гребаные волосы, вызывавшие презрительную улыбку у старших стражей. Особенно у рыжей,