Право на дом - Анна Щучкина Страница 13

Я прокручивал в голове заготовленные фразы, помня о вспыльчивости ликариласов. Вожак – центральная фигура, направляющая длань стаи, ее воля.

Что он скажет – то закон.

О чем он подумает – то исполняется.

Ликариласы не могут и помыслить о неповиновении. Именно поэтому мои слова должны сначала достичь острых ушей Вожака.

Аскур остановился перед пологом, закрывавшим проход в шатер. Узор на ткани изображал сцену расправы: ликарилас держал врага за горло, подняв над землей одной рукой, а в другой покоилось вырванное сердце. Рисунок был нанесен схематично, однако…

Внушал.

Воин повернулся, откинул назад волосы и произнес, наклонившись ко мне:

– Предупреждаю, имперец: если я вдруг пойму, что ты опасен, законы гостеприимства тебя не спасут.

Я молча кивнул, не отводя взгляда.

Аскур поднял полог, и я, глубоко вдохнув, сделал шаг внутрь.

Там оказалось темно настолько, что мои человеческие глаза не увидели ни зги – лишь слабая полоска лунного света кинжалом рассекала крышу шатра. Прорезь, чтобы дым ритуального костра не скапливался в палатке. В полумраке вспыхнула искра, другая, а затем посредине затрещал огонь. Вожак сидел ко мне спиной – его мощные, нечеловечески огромные плечи четко очертило пламя костра. Тут же запахло странно и тягуче, а глаза заслезились.

Я ждал. Приглашая меня сесть напротив, Вожак махнул когтистой лапой. Искры взметнулись следом, словно светлячки.

Почтительно обойдя костер, я сел на циновку, предварительно скинув ботинки и скрестив ноги, – так требовал обычай.

Узкую морду покрывала короткая белая шерсть, из-под губ торчали клыки, длинные, не совсем волчьи, скорее похожие на тигриные. Казалось, еще пара вдохов, и зарычит – яростно, по-животному. Глаза Вожака горели зеленым светом, длинные лапы лежали на антропоморфных коленях, огонь бросал блики на острые когти.

Тишина протянулась между нами дыханием ветра, смехом веселящихся детей, свистом летящих стрел.

Перевязанное запястье запульсировало болью.

– Имперец, ты пришел говорить с Кай-ро, да сохранит твой дух Великая мать двух лун. – Голос, который можно было одновременно отнести и к мужскому, и к женскому, раздался словно в воздухе – Вожак не открывал пасти, чтобы говорить.

Я молча кивнул. Запах усилился, а горло занемело.

– Кай-ро желает узнать, где ты видел в последний раз непутевую дочь Вожака.

Я непонимающе нахмурился и посмел задать вопрос:

– Кай-ро, да сохранит ваш дух Великая мать двух лун, но вопрос мне не ясен.

Резко раздавшееся утробное рычание заставило меня сжать кулаки до боли в костяшках. Спокойствие.

Рычание внезапно сменилось глубоким грудным смехом, как и облик Кай-ро: я едва успел отсчитать пять секунд, как передо мной появилась человеческая личина Вожака.

Длинная грива светлых волос, острая сияющая улыбка. Обнаженная женщина смеялась, хлопая себя по коленям. Огонь достаточно ярко очертил ее полную грудь, безупречные изгибы тела и моложавые черты лица, в которых я за долю секунды узнал ее. Я отвел взгляд, чувствуя, что краснею.

Да не может быть. Нет…

– Эжен де Мораладье, ты принес хорошие вести, сам не ведая о том. Моя дочь жива, и я выслушаю тебя. Но сначала ты мне расскажешь, где она.

Я, не смея поднять глаза, глухо ответил:

– Это не самый лучший разговор для…

– Ты расскажешь мне о дочери. – В ее голосе звенел металл. – И я выслушаю послание императора.

Я вздохнул.

– Хорошо, мне придется рассказать вам все, что…

Желудок протяжно заурчал, и Вожак не дала мне продолжить.

– Да ты, видать, голоден, парниша! – Затем она два раза громко свистнула. За шатром раздался призывный крик. Кто-то ответил на гортанном наречии, и все снова стихло. – Да подними глаза, подними! Зачем смущаться воину здоровой наготы. Или ты только опоясал себя первыми шрамами?

– Мне шестьдесят восемь, – спокойно ответил я, поднимая взгляд. Поразительно хорошо сложена. – Но в наших краях не принято смотреть на женщину без одежды. Тем более на замужнюю женщину.

Она прищурилась, зеленые глаза блеснули в свете костра.

– Замужнюю, – фыркнула Кай-ро. – Мой муж погиб в бою за императора семьдесят лет назад. Но я сильна, крепка, и постель моя не остывает. По крайней мере, никто из моих любовников не жаловался.

Я недоуменно посмотрел на нее: широкая ухмылка пересекла лицо Вожака. Глаза впились в мое тело, скользнули чуть ниже, оценивая. Теперь уже я чувствовал себя нагим. Не в силах выдержать взгляд, я несколько раз моргнул. Она еще раз внимательно посмотрела на меня, а затем коротко хохотнула:

– Не бойся, мальчик, я не съем тебя. По крайней мере, пока ты не расскажешь про мою дочь. – Полог шатра откинулся; почтительно поклонившись, юная дева внесла поднос с жареной рыбой и аккуратно поставила его передо мной, бросив украдкой смешливый взгляд. Дразнящий запах достиг моих ноздрей, я сглотнул слюну. – Так что устраивайся поудобнее, имперец, ешь и начинай рассказ.

Кай-ро изящно потянулась, бесстыдно отставив одну ногу, и вперила в меня взгляд.

Я вздохнул и принялся есть. Все подготовленные фразы рассыпались перед необходимостью объяснить Вожаку, что мы с ее дочерью, Асирой, находимся по разные стороны конфликта.

И при встрече кто-то из нас умрет.

Глава 4

Александр

Единственный, кто остается моим другом в этой темной клетке, – фарффл по имени Ро. Он умный, тихий и ловкий, как будто сама тьма взрастила его. Сородич приносит мне таривувов – хрустящих маленьких насекомых, существ с черными блестящими спинками и длинными цепкими лапками. Я всегда ем их медленно, берегу про запас. Ро смотрит на меня, словно понимает, насколько это важно. Иногда мне кажется, он знает, что я не выживу без него и его маленьких даров. Может быть, это и есть дружба?

Из блокнота Бо

Две недели спустя Земли Последнего предела

Все возвращалось к исходной точке.

Линия жизни изгибалась в круг, и бег начинался вновь.

Иногда кратковременный.

Иногда долгий, тянущийся и надрывный.

Иногда прерывистый и слабый, как замерзающий к зиме ручей.

Цикл за циклом, вздох за вздохом, шаг за шагом…

Каждый раз я оказывался здесь.

Свет тускло мерцал, отражаясь от влажных сводов пещеры. Драгоценные минералы, испускающие мертвенно-голубоватое сияние, закручивающейся спиралью вели к главному сокровищу этого места, зависшего посреди холода всех миров.

К ней.

Казалось, она спала, крепко закрыв глаза. Но ее грудь не вздымалась. Безмятежность разлилась на лице, молодость которого не стерлась со временем. Бледное, почти прозрачное и хрупкое – тронь, и рассыплется. Ей не было дела до