Замок проклятых - Ромина Гарбер Страница 23

Глаза закатываются куда-то назад, к затылку, кожа пылает, как в огне. Руки и ноги обмякают, перед глазами плывут черные пятна, и я вспоминаю про глазную мигрень, ту самую, про которую я думала в метро. Только вот к мигрени это никакого отношения не имеет.

Внутренности скручивает от страха, а когда я вижу, что черный дым заполняет комнату, я готова заорать, но мне не хватает воздуха. Дым поглощает все пространство, даже стены, я больше не в Ла Сомбре.

Вокруг меня лишь темнота чернильной ночи. И ничего больше. В тот момент, когда мне начинает казаться, что я в открытом космосе, я вижу две мерцающих звезды.

Из тени возникает существо, напоминающее по виду ребенка, его глаза серебристого цвета пронзают темноту, и я узнаю юного Себастиана. Рядом с ним деревянный ящик размером с него. Внутри что-то дребезжит, будто просится наружу. Юный Себастиан откидывает крышку, и из ящика выскакивает пушистый зверь синего цвета размером с молодого медведя гризли.

Себастиан рычит. То же самое делает синий медведь. Они кружат друг вокруг друга. Зверь нападает первым. Он кидается на Себастиана, но тот оказывается проворнее и вонзает клыки в мохнатую синюю лапу медведя. Медведь воет и царапает когтями шею Себастиана.

– Ай!– Себастиан отскакивает, держась за шею, а медведь зализывает рану на лапе. Но далеко уйти ему не удается, мальчик-тень прижимает зверя к земле и снова вгрызется в его шкуру, на этот раз, чтобы насытиться…

Свет мигает, и вот перед нами повзрослевший Себастиан, борющийся с синим медведем, который не только жив, но даже вырос больше него.

Они перестают драться, когда появляется какой-то старик. Он похож на Себастиана, скорей всего, это его отец. Взгляд мужчины излучает холод, с которым не сравнится самая страшная снежная буря.

– Ты не убил этого зверя в детстве,– говорит он,– и я решил, что ты просто выжидаешь, когда он подрастет, чтобы кровь в его венах стала гуще, а мех пушистее, и из него можно было бы сшить новый плащ.

Себастиан ничего не отвечает. Он держится стойко, по его лицу невозможно понять, что он чувствует, но кулаки его сжаты.

– Пришло время доказать, что я не ошибся,– произносит отец.– Пей!

Ужас отражается на лице Себастиана, он делает шаг назад.

– Я не могу!

– Тогда умри с голоду.

Свет снова мигает, он то включается, то гаснет. Себастиан и синий медведь страшно истощены, выглядят вялыми и уставшими. Старик появляется вновь. Он равнодушно разглядывает сына.

– Ты разочаровал меня,– вот и все, что он говорит.

В следующую секунду он хватает медведя за шею.

– Нет!

Собрав последние силы, Себастиан кидается на отца, как будто может остановить его. Он едва успевает подняться на ноги, как раздается звук ломающейся шеи медведя.

– Подведешь меня снова,– предупреждает отец,– и поплатишься за это уже своей шеей.

Свет снова мигает, и пространство становится темно-пурпурным, прорезанным тысячами темных силуэтов, как будто армия чудовищ-теней сражается с какими-то хвостатыми существами.

Один из чудовищ особенно ловко расправляется с врагами, высасывает их дочиста и отбрасывает прочь, как пустые банки из-под пепси. На нем плащ из синего меха…

Воспоминание обрывается, я снова у себя в спальне. Челюсти Себастиана разжались. У меня подгибаются колени, я сползаю на пол, хватая ртом воздух. Дым рассеивается, я отчетливо вижу Себастиана, его острые клыки во рту, с них капает моя кровь. Она пачкает его подбородок. Его серебряные глаза стали круглыми и как будто мутными.

– Ты живая, – шепчет он и облизывает губы, будто я пришлась ему по вкусу.

Сердце колотится в доказательство того, что он только что сказал.

– Ч-ч-что это было за воспоминание? – хрипло спрашиваю я.

Он удивленно таращится на меня.

– Ты видела?

Я киваю, но он ничего не отвечает, а нетвердой походкой направляется к двери. Он как будто пьян. Сегодня Себастиан не растворяется в воздухе, как тень, – он выходит, открыв дверь, как обычный человек.

На следующее утро я просыпаюсь на полу. Поднимаю голову, и резкая боль пронзает шею. Я кладу ладонь на то место, где болит, и поднимаюсь с пола, опираясь на другую руку, потом тащусь в ванную.

В зеркале вижу, что у меня на шее, груди и руке следы запекшейся крови – доказательство того, что Себастиан не плод моего воображения. Он существует… и он вампир.

Как только это слово возникает у меня в голове, я корчу самой себе глупую рожу в зеркале. Но, с другой стороны, трудно сомневаться в его реальности, особенно после того, как он укусил меня, и после тех видений, которые возникли, пока Себастиан пил мою кровь.

Может ли быть так, что нас обоих поразило одно и то же заклятье? Каким образом мы связаны?

Я открываю кран, чтобы наполнить ванну, прислоняюсь головой к ее краю, закрываю глаза и тру кожу, чтобы смыть кровь.

– Ты живая, – шепчет Себастиан мне на ухо – и его клыки вонзаются мне в горло.

Я в ужасе открываю глаза и оглядываюсь: в ванной никого нет.

Я сливаю остатки красноватой воды. Придется что-то повязать на шею, пока рана не заживет, чтобы Беатрис не заметила.

Все-таки непонятно, почему она не прибежала на мой визг прошлой ночью: то ли стены звуконепроницаемые, то ли она принимает сильное снотворное перед сном.

Я выхожу из ванной, вижу на кровати свидетельство о смерти и фотографии и сразу же вспоминаю все, что случилось прошлой ночью.

Ни на секунду не задумавшись, я оборачиваюсь полотенцем, хватаю бумаги и бегу к тете в комнату.

– Беатрис!

Я не стала стучать, сразу же повернула ручку – дверь не заперта.

Комната тети больше моей, но обстановка спартанская, на прикроватной тумбочке красуется старомодный телефон. Мебель из полированного темного дерева, кровать с балдахином аккуратно застелена, ванная пуста.

Я бегу на кухню. Там ее тоже нет. Тогда я возвращаюсь к себе в комнату, надеваю водолазку, а свидетельство о смерти и фотографии прячу в ящик с прокладками и тампонами, туда же, куда и блокнот.

Я иду прямо в клинику, потому что мне срочно надо поговорить с Беатрис. Нужно понять, что это за свидетельство о смерти. А если тетя снова начнет мне угрожать, я приведу в пурпурную комнату бывших папиных коллег – испанских полицейских, и пусть они во всем разберутся.

Дверь в клинику заперта, к ней прикреплена записка, написанная от руки:

«Me fui a Madrid por un congreso médico. Regresaré en unos días. Dra. Brálaga»[40].

Записка на