Замок проклятых - Ромина Гарбер Страница 22

Но выражение его лица тут же меняется, его охватывает волнение, ведь стена вдруг разъезжается и за ней появляется дверь. Я снова прикасаюсь к камню-яблоку, и дверь распахивается. Себастиан опережает меня и заходит первым, я иду вслед за ним.

Комната больше не пурпурная. Обои почернели и обгорели до самого потолка. Пожар мне не привиделся. Я чувствую сильное головокружение, такое сильное, что меня подташнивает. Я закрываю глаза и оказываюсь в прошлом.

Я стою в центре комнаты, и вокруг меня полыхает черное пламя. Я вижу искаженное лицо мамы, она кричит что-то с порога. Она переводит взгляд с меня на кого-то другого. В комнате еще кто-то есть. Беатрис! Она стоит в дальнем углу вне досягаемости огня. Только в отличие от мамы она совершенно не напугана. Она не в ужасе – она торжествует.

Я открываю глаза – и головокружение исчезает, так же как и воспоминание.

– Что здесь случилось? – спрашивает Себастиан. Он рассматривает отклеившийся от стены кусок обоев.

– Черный пожар, – шепчу я, – мне было тогда пять. – Меня тянет к тому месту, где я стояла в своем воспоминании. – Я стояла здесь, в самом центре пламени. Но огонь не причинил мне вреда. – Так же как и черный дым в метро! – Беатрис стояла в дальнем конце комнаты и наблюдала за мной.

– Женщина, которая здесь живет? – удивленно переспрашивает Себастиан.

Он в задумчивости доходит до угола комнаты, у него, наверное, такая же привычка, как и у меня: ходит взад-вперед, когда раздумывает над чем-то. Потом Себастиан наклоняется и поднимает с пола камень. Под ним ниша, из которой он достает какие-то бумаги. Он просматривает их, пока я подхожу к нему, потом протягивает мне.

Сначала я вижу три фотографии маленькой девочки. Это я. На первой нюхаю пурпурный цветок в саду. На второй ползу по лестнице. На третьей улыбаюсь кому-то, и у меня во рту виден сколотый молочный зубик. Что-то в этой последней фотографии не так, мне интересно, на кого я смотрю. Кто не вошел в кадр?

Кроме этих фотографий, в стопке какая-то бумага, это официальный документ. Мне становится нехорошо, потому что я уже видела раньше такие документы, только тогда на них были указаны имена моих родителей. Документ на испанском, и я долго смотрю на буквы, прежде чем мне удается наконец прочесть имя: Эстела Амадор.

Это я.

Глава 10

Я мертва уже двенадцать лет. Отчего-то мне это вдруг кажется логичным. Теперь понятно, почему черный дым не навредил мне, почему я веду ночные беседы с чудовищем-тенью и почему я не умерла вместе с родителями. Меня просто не существует!

Я нервно хихикаю. С самого детства я чувствовала, что мне не хватает чего-то, что скрепляло бы меня с миром, чем все другие обладали с самого рождения. Дело было не только в образе жизни, который мы вели, – чувство неприкаянности жило где-то глубоко внутри меня. Я всегда чувствовала себя чужой среди сверстников, да и просто чужой в своей собственной шкуре.

Когда мне было десять, я прочла историю о девочке с дырой в сердце, которая никак не заживала. Через нее воздух постепенно испарялся из тела девочки, и она стала такой легкой, что ее ноги не касались земли, она парила над своей жизнью, не в силах по-настоящему прожить ее. Именно так я все время себя чувствовала, и теперь я знаю почему.

Вот та причина, по которой мама и папа все время куда-то переезжали: не хотели, чтобы кто-то подобрался ко мне близко и узнал правду.

Я такая же, как Себастиан – нечто вроде живого привидения.

– Ты не можешь меня убить! – Я снова нервно хихикаю. – Я уже мертва! Мы оба призраки Ла Сомбры!

– О чем ты вообще? – спрашивает он.

– Я мертвая!

– Ты живая! Я точно знаю.

– Ты знаешь? – истерически кричу я. – Ни тебя, ни меня не существует!

– Ты что, приняла какое-то вещество, изменяющее сознание? С тобой будто что-то случилось! Куда ты?

Я хватаю фотографии и свидетельство о смерти и взбегаю по ступенькам обратно на первый этаж. Себастиан в мгновение ока захлопывает люк и накрывает его ковром, но я на это не обращаю внимания, бегу по коридорам замка, пока не оказываюсь у себя в спальне, где он уже ждет меня.

Сегодня я снова не успела выплюнуть таблетку Беатрис так же, как и вчера вечером, и именно вчера и сегодня я видела мерцание ламп. Себастиан отвлек меня оба раза. Если бы я принимала таблетки с первого дня, я, скорей всего, увидела бы мерцание раньше.

Я роюсь в кармане спортивной сумки и достаю оттуда таблетки, которые не приняла в первые два вечера. Наверное, именно они помогли мне найти пурпурную комнату. Вдруг они смогут показать мне еще что-нибудь. Я отправляю семена в рот… но не чувствую их у себя на языке.

– Что это такое? – спрашивает Себастиан, он буквально поймал семечки в воздухе.

– Тетино лекарство. Отдай!

– Уверена, что ей можно доверять, после того, что ты сама рассказала о черном пожаре?

– Что ж ты никак не поймешь! Все это неважно, потому что нас просто не существует: ты плод моего воображения, а я мертва!

Я буквально визжу на последних словах, и ледяная рука Себастиана зажимает мне рот. Он делает это с такой силой, что я отлетаю к стене и ударяюсь о нее спиной, все мои внутренности сотрясаются.

Я поглядываю на дверь, ожидая, что вот-вот в комнату ворвется тетя. Себастиан прижимает меня к стене, и я вдыхаю аромат звезд, прилипший к его коже.

– Ты не похожа на мертвую, – шепчет он и убирает пальцы с моих губ.

Но я по-прежнему чувствую на губах его прикосновение. Мой внутренний компас сломался, и потому меня влечет к чудовищу-тени.

Себастиан смотрит на мои губы, и мгновение мне кажется, что и он охвачен внутренним пламенем. Потом он отступает, и огонь страсти оборачивается пеплом.

– Верни таблетки! – рявкаю я.

– Успокойся…

– Отдай! – ору я, надеясь, что тетя услышит мои вопли.

– Ты не оставляешь мне выбора, – говорит он и, прежде чем я успеваю понять, что это угроза, он берет меня за подбородок и приближает мое лицо к своему.

У меня мелькает безумная мысль, что он собирается поцеловать меня. Острая боль пронзает шею, кожа будто разрывается. Я хриплю, чувствую, как кровь приливает к ране на шее, мои вены будто соломинки в коктейле, Себастиан тянет из меня кровь. Он