Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери Страница 36

MAPИH КАБОГА

ПЕСНЬ О ДИНАРЕ Слушай речи эти, молодой и старый, Как сейчас на свете властвуют динары. Дьявол в преисподней так вершит делами, Что динар сегодня — господин над нами. Где динар — забыто сразу там о боге, Правда там открыто брошена под ноги. Ныне ум и мудрость не в цене, заметьте, Потому что глупость царствует на свете. Жалкая бездарность с хитростью бесчестной Верность, благодарность гонят повсеместно. Где к добру стремленье? Нет его в помине. Дружба, уваженье — не найти их ныне. С каждым новым утром — новые страданья, Преданным и мудрым — разочарованье. Ты слывешь ученым. Но коль ты в заплатах, Будь хоть Соломоном, — нуль ты для богатых. Муцием будь, Гаем, бей врагов победно, Храбрый почитаем… если он не бедный. Кто сейчас полезен, тех не вспоминают. А кто бесполезен — лаврами венчают. О любви мечтаешь ты к земной богине, Но ты нищ и знаешь: не полюбят ныне. Люди в отношенье к беднякам едины: Бедным лишь презренье и не лица — спины. И друзья не знают ныне дружбы чистой,— Кто дружить желает дружбой бескорыстной? И любовь и верность позабыты, видно: Всюду лишь неверность и обмап бесстыдный. Суд забыли честный, мир забыли сладкий, Ныне повсеместно видим беспорядки. Богатей ничтожный ныне всем владеет, Думает — все можно, коль мошну имеет. Будь ты глуп отменно, — если ты с деньгами, Мудрый ты, почтенный, господин меж нами. В лавках беспощадно грабят и воруют И того, кто жадный, щедрым именуют. Этим — уваженье, судьи к ним не строги, А тебе — презренье, умный, но убогий. Голос бедных страстный отклика не знает, Бедного всевластный только презирает. А осел шумливый, золотом набитый, Глупый и спесивый, — всеми чтим открыто. Деньги порождают зло на этом свете, Все сейчас страдают, кто попал в их сети. ПРОТИВ ЗНАТИ РАГУЗЫ Страна вершин суровых и бесплодных. Живет здесь варвар, злобен и жесток,— Толпа глупцов, толпа лжецов негодных, Где каждый добрых помыслов далек. Ты, злейший враг деяний благородных, Недаром этот край тебя привлек, В котором летом — пекло, ад — зимою, Где все богаты бедностью одною. Здесь влезли псы в нарядные одежды, Здесь, щеголяя в дорогих мехах, Зажгли в себе тщеславные надежды Мужланы наяву — князья в мечтах, Почтенный вор, ученые невежды И храбрецы, чей так отважен страх. Светлейшие, вы даже в масках лживых Останетесь гуртом овец паршивых! Вы знатными кичитесь именами, Но кто труслив и лжив, не знатен тот. Вы знатными себя назвали сами, Но подлостью любой из вас живет. Кто с низменными не сумел страстями Проститься, тот ничтожеством умрет. Бревну какая польза в славословье? (И это проглотите на здоровье.) Вот благородства вашего основа; Всех угнетать и жить чужим трудом, Сдирать три шкуры с должника любого, Лишь в доме хорохориться своем, Иметь надменность — ничего другого, И каждого считать себе врагом, И, с голодом воюя, жить без хлеба, К врагам своим причислив даже небо. Читаешь ты с трудом и текст печатный, А сделался советником, дурак, Тебе латынь с volgare [2]непонятны, Но ты уверен, что учен и так, Что доктор ты, юрист, астролог знатный, Что геометрия тебе — пустяк. Как Демосфен красноречив порою. Ты хвастаешь своею пустотою. Не возразит никто, тебе внимая, И не из уважения к тебе, А потому, что, нрав твой алчный зная, Никто не пожелает зла себе. Готов бедняк сквозь землю провалиться, Коль встретится ему такая птица: Отдав поклон, бежит простолюдин, Тебя завидев, Лютер и Кальвин. В твоей груди и месть и яд сокрыты, Но ты отчета небу не даешь За слезы вдов: мужья тобой убиты, А в ком тебе нужда, так тот хорош; Для достиженья самой грязной цели Ты называешь честным подлеца (Закон еретика Макиавелли), А всех других тиранишь без конца. Ты бровь дугою изгибаешь, словно Законодатель славный из Афин, Но ты своей не помнишь родословной, Так я тебе открою, чей ты сын: Был варваром отец твой, иноверцем С клыками острыми, с жестоким сердцем. Как ты, он благородный был синьор, Который крал всю жизнь и сдох, как вор. Ты скажешь: «Я, трудиться не умея, Открыл торговлю — польза для людей». Наверно, у подобного злодея Советником какой-то иудей. Свершенные тобою преступленья Суд божий вывесть могут из терпенья, Тогда придется, хочешь или нет, За все грехи тебе держать ответ. Зато теперь в судебном заседанье, Per fas et nefas [3]слушая дела, Кричишь: «Я умный, я имею званье!..» По мне, произошел ты от осла. Прочтя подчас из умных книг цитатку, Ты хочешь ею скрыть ума нехватку. Учись! Иначе, на свою беду, В котел кипящий попадешь в аду. Спроси тебя — не сможешь дать ответа, Владеешь ли ты ремеслом каким. Знакомого случайно встретив где-то, Браниться тотчас начинаешь с ним — Таков, безбожник, твой обычай скверный. И здесь любой закон — слуга твой верный, Ты все пороки воплощаешь сам, Собой ты оскверняешь даже храм. О знатности своей подумай снова: Вся жизнь твоя проходит в грабежах. Избавься от тщеславия пустого, Родившегося на чужих слезах, Доверься добродетели, тупица, Тогда твой темный разум прояснится, Сверни скорей с преступного пути, Учти — иначе душу не спасти. Стыдись кричать: «Я заслужил признанье… Сенатор я, блюду законов свод!» Ты глуп настолько, что не в состоянье Пересчитать свой собственный доход. Ты сам не знаешь, в чем твое призванье, И вот в чужой забрался огород, Без роздыха твердя как заведенный: «Я знатный, следовательно, ученый». Зависит все от вашего хотенья, Про всех у вас подарок припасен: Богатым — милость, бедным — притесненья, Для слабых — брань, для сильных — льстивый тон. Любой из вас готов на преступленья, Едва заслышит где монеты звон. Но вновь к словам вернусь, вам неприятным: Никто из вас вовек не станет знатным! Крестьянином был Цицерон ученый, Был знатен Катилины римский род, Но Катилина умер осужденный, А Цицерон снискал себе почет. Пример берите с римлян, пустозвоны: В ком светел ум, безмерно знатен тот. А вы, расхваставшись, забыли сами, Что ваша знатность выдумана вами.