Приключения Джека Баллистера. Отто Серебряная Рука - Говард Пайл Страница 32

– Дайс, отцепи его руку! – капитан задыхался от борьбы. – Ах ты, паршивец!

Человек в вязаной шапочке бросился вперед и, все еще держа фонарь, начал отцеплять пальцы Джека от штага. Не помня себя, Джек заголосил что есть мочи:

– Помогите! Помогите! Помогите! – продолжая кричать, он со страшной силой лягнул капитана ногой в голень.

– А ну сядь, сядь! – взревел капитан, и резко дернул Джека назад.

Джек успел увидеть только всполох света фонаря, затем последовал оглушительный, ослепляющий удар. Тысячи сверкающих звезд закружились вокруг. Он почувствовал, как горячая струя потекла по его лицу, и понял, что это кровь. Еще один удар, на этот раз более глухой и отдаленный, затем гудение, которое перешло в тишину, а затем ничего.

– Черт подери! Капитан, – сказал Дайс, – похоже, вы убили мальчишку!

Капитан сунул в карман пистолет, которым ударил Джека.

– Вот ведь паршивец! – сказал он, задыхаясь от усилий. – И он меня еще пинает, а?! Да он созвал бы сюда весь город, если бы я не заткнул его.

Капитан нагнулся над Джеком, как труп валявшимся на палубе. Дайс поднес фонарь к его лицу. Глаза Джека закатились. Ноги и тело дергались, по голове текла кровь, залив все лицо. Капитан Баттс присмотрелся.

– О! Да с ним все в порядке, – грубо сказал он. – Скоро придет в себя, он только слегка оглушен. Поднимите его на борт и побыстрее! Кто-то идет по причалу. Вот, вот его шляпа. Подбери ее.

Глава VI

На борту «Арундела»

Долгое время Джек был очень болен и бредил. Казалось, у него не осталось никаких сил. Он думал, что прошло несколько дней, пока он лежал на своей койке, то бодрствуя, то засыпая. Когда он бодрствовал, его мысли путались, и он не мог отделить то, что видел сейчас, от того, что было раньше. И то и другое представлялось гротескным и искаженным. Ему виделось, что почти все время с ним был отец. Ему нужно было составить фразу по-гречески, но он никак не мог правильно подобрать слова. Он все пытался расставить слова в правильном порядке, но каждый раз, когда ему удавалось почти правильно выстроить фразу, она рассыпалась, и ему приходилось начинать все сначала. Он чувствовал, что отец очень сердится на него и подталкивает его к завершению фразы, и он понимал, что если бы только сумел выполнить задание, то смог бы отдохнуть и снова был бы здоров. Но были три слова, которые никак не вписывались в предложение, и он ничего не мог с этим поделать. Воображение мешалось с реальностью. Ему казалось, что отец дожидается, когда он завершит свою задачу, но в то же время он видел наклонную палубу судна и койки рядом со своей, и чувствовал, как бриг поднимается, опускается и движется по морю. В ушах постоянно звучал скрип, треск, грохот и дребезжание, рядом были люди, которые разговаривали друг с другом и курили трубки. От резкого запаха табака ему становилось еще хуже. Если бы он только мог сложить фразу из этих слов, отец ушел бы, а он был бы здоров и мог подняться на палубу. О, как у него болела голова! Ему хотелось куда-то деться от слов, которые не вписывались в предложение.

– О! Да с ним все в порядке

Потом наступала ночь, и он задремывал. Иногда он лежал в полусне час или больше, и в темноте то, что он воображал, выглядело очень реальным.

Вскоре после того, как его подняли на борт, он смутно, искаженно увидел Дайса, помощника капитана, который шел с фонарем к месту, где он лежал, и вел кого-то с собой. Ему казалось, что эти двое склонились над ним и говорили о нем, а рядом стояло еще несколько людей. Мужчина, пришедший с помощником, был парикмахером и лекарем по имени Сим Такер – худой, невысокий, с длинным, узким подбородком. Джек почувствовал, как ему подстригли волосы, а затем сделали что-то, причинившее ему сильную боль. То, что лекарь-парикмахер зашил ему рану на голове, казалось гротескным кошмаром. После того, как ему перевязали голову, он почувствовал себя лучше.

Джек хорошо знал, что все это был сон, и каждый раз удивлялся, просыпаясь и обнаруживая повязку на голове.

Время от времени Сим Такер приходил и разговаривал с ним.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивал он.

– Ну, – отвечал Джек, – со мной было бы все в порядке, если бы только мой отец ушел. Но я не могу составить это предложение.

– Чего не можешь?

– Не могу правильно поставить эти греческие слова, и мой отец не уходит.

– Ну, твой отец говорит, что с ними все в порядке.

– Правда?

– Да.

– Но вот эти четыре слова. Они не подходят.

– Что ты, вполне подходят. Разве ты не видишь?

Тут Джеку показалось, что они действительно вписываются в предложение, и на некоторое время ему стало легче на душе.

Постепенно ему становилось все лучше, и в голове прояснялось. И вот однажды Джек почувствовал себя настолько хорошо, что смог выползти на палубу. Он вообще ничего не ел и был очень слаб. Он поднялся по трапу и встал, высунув голову чуть выше люка. Он смотрел на корму почти на уровне палубы. В отдалении поднимался полуют с человеком за штурвалом под свесом кормы. Первый помощник Дайс, в неизменной вязаной шапочке, наполовину надвинутой на уши, ходил взад и вперед по палубе и курил. Когда корабль поднимался и опускался, Джеку время от времени был виден широкий, бурный океан, движущийся и вздымающийся с вечно беспокойными, ползущими волнами, резко и черно выступавшими на острой линии горизонта на фоне серого неба. Время от времени из огромных надутых парусов над головой вырывался сильный порыв воздуха, который проносился взад и вперед по широкому ветреному небу. Матросы смотрели на Джека, который стоял с повязкой на голове. Он почувствовал сильную тошноту и головокружение от движения судна, и вскоре снова прокрался вниз, к своей койке.

– Тебе лучше? – спросил один из матросов, подходя к нему.

– Мне кажется, да, – сказал Джек, – только когда я встаю, меня тошнит, и я чувствую слабость.

– Ну, тебе было очень плохо, – сказал матрос, – и это святая правда. Я уж было подумал, что капитан убил тебя, когда увидел, как