Воспоминания о будущем - Элена Гарро Страница 31

И Хуан Уркисо продолжал плакать, пока донья Матильда не говорила ему:

– Не плачьте, дон Хуан, четырнадцатое ноября уже не за горами.

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как Хуан Уркисо перестал совершать свое путешествие. Говорят, он умер где-то на равнинах возле Тистлы. Был он таким старым, что на голове у него осталось всего несколько седых волосков, а солнце в тот день уж точно палило нещадно.

Мы так и не узнали, дала ли Хулия генералу то зелье. Она всегда держалась с нами как чужая, запертая в своей улыбке, что менялась по мере того, как менялась ее судьба. А дни шли за днями, похожие друг на друга. Обед накрывали в двенадцать тридцать, и в три часа дня мало кто выходил на мои улицы. Все спали в своих гамаках и ждали, пока спадет жара. Над садами и площадью неподвижно висела пыль, и дышать было невозможно. Собаки, лежащие в тени миндальных деревьев возле церкви, едва приоткрывали глаза, очаги в кухнях гасили и не разжигали до шести вечера. Турки Селимы, муж и жена, владевшие магазином одежды «Новая элегантность», дремали за прилавком, держа ножницы на груди. Дети носили им чашки с крепким кофе, который «очень хорош от жары». У них на родине это помогает прогнать сон.

Андрес, торговец сладостями, прятался под навесом, стоя у прилавка, и большим розовым пером отгонял ос и мух, которые жадно облепляли его кокосовое печенье.

– А меня не волнует эта Хулия. Вот кто хорош, так это сестры-близняшки. Повезло подполковнику, нашел двух красоток, и обе его! – говорил он.

И когда Роза и Рафаэла покупали у него сладости, Андрес отдавал им лакомства почти даром.

Рядом с ним сидела орлица Лусеро, прикованная цепью к стволу тамаринда. Она следила свирепым взглядом за кусками гнилого мяса, которым ее кормил хозяин.

– Где ты ее поймал? – спрашивали сестры, пораженные силой птицы.

– Высоко, девочки, очень высоко, там, где всегда все хорошо.

Хуана, продавщица напитков, дремала в своем магазинчике. Ее пальцы были розового цвета, потому что она беспрестанно давила фрукты для своих лимонадов. С приходом жары ей стало лень ругать «солдатиков», которые приходили пить ее разноцветные напитки.

Хавьер больше не играл со своими корзинками, зазывая покупателей. Он клал на лицо соломенную шляпу и, лежа на циновке, следил за ногами женщин, которые проходили мимо.

Возницы не шевелились, сидя в своих повозках, и тишину нарушал только стук копыт, когда лошади отгоняли оводов. Все вечера проходили одинаково. Только доктор Арриета работал по-настоящему, ибо в такое жаркое и сухое время в Икстепеке свирепствовала лихорадка.

В один из таких вечеров из отеля «Хардин» вышла Хулия. Остальные девушки дремали. Опущенные ставни их окон намекали на обнаженные тела и влажные волосы. Дон Пепе Окампо попытался остановить Хулию:

– Пожалуйста, сеньорита, не выходите!

– Это мое дело! – презрительно ответила Хулия.

– Генерал скоро придет. Не верьте тому, что он вам сказал. Чую, он вернется раньше.

– Ну, так задержите его.

– Сеньорита Хулия! – умолял старик, мечась по коридору и пытаясь преградить ей путь.

Хулия холодно посмотрела на него и остановилась, ожидая, пока тот прекратит суетиться.

– Пожалейте меня. Я не могу позволить вам выйти, подумайте о последствиях… если он узнает.

– Так не говорите ему ничего. Я скоро вернусь, – сказала Хулия, оттолкнула дона Пепе и вышла на улицу.

Она не накрасилась, но тщательно уложила волосы.

Увидев Хулию, торговцы на площади повскакивали со своих мест.

– Смотри, кто идет! – воскликнул Андрес.

– Да еще одна! – ответил Хавьер, выглядывая из-под шляпы.

– Как она посмела? Она плохо кончит!

Хуана смотрела на Хулию, открыв рот. Любовница генерала шла в светлом муслиновом платье. На ее бледном лице все еще оставался след от удара плетью. При дневном свете женщина казалась еще более хрупкой. Хулия пересекла площадь и пошла по улице Коррео.

– Идет к нему.

– Я же говорил, он приехал за ней.

– Жаль, она такая красивая! Больше мы ее не увидим! – сказал Хавьер, сдвигая набок шляпу.

– Это ее последняя прогулка, – заключила Хуана.

Возницы, глядя со своих лошадей, комментировали, куда направлялась Хулия, куда именно она быстро шла на каблучках, покачивая бедрами: «Только что прошла мимо ворот Пастрана».

Фигура Хулии становилась все меньше и в конце концов исчезла в извилистых улочках. Она прошла мимо ворот Монтуфаров, пересекла улицу и остановилась у двери дома дона Хоакина. Постучала несколько раз. Стук затерялся в густой зелени сада. Хулия спокойно стояла у двери. Тефа открыла не сразу – сегодня в доме гостей не ждали.

– Сеньора дома? – спросила Хулия.

– Минуту… – пробормотала Тефа, испуганная ее появлением.

Хулия осталась на улице под палящим солнцем, не решаясь войти, пока не вернулась Тефа, запыхавшись от бега.

– Проходите, сеньорита.

Хулия вошла в дом, оглядываясь по сторонам миндалевидными глазами, словно кого-то искала. В коридоре появилась донья Матильда, тоже испуганная, с опухшими от сна веками. На ее щеке отпечатался след от подушки.

Хулия замешкалась, словно сама не знала, зачем пришла.

– Простите, сеньора, простите меня, пожалуйста! Я Хулия Андраде.

– Я знаю, кто вы… Слышала о вас.

Жестом донья Матильда указала Хулии следовать за ней по темному коридору. Обе женщины двигались осторожно, будто таясь от кого-то. Шаги гулко раздавались на красных плитках. «Зачем пришла эта женщина? Добром это не закончится…» – думала донья Матильда, пока Хулия вспоминала слова, которые она приготовила, чтобы объяснить свой визит.

«Не скажу ничего… Не смогу…» – повторяла мысленно Хулия, когда хозяйка дома подвела ее к дверям гостиной.

Они вошли в прохладную и просторную комнату, где на полках обитали фарфоровые пастушки, а женщины из Помпеи возлежали на террасах с розами в волосах и у их ног вальяжно разлеглись спокойные золотые тигры. Эта гостиная использовалась редко. Здесь также хранились веера, зеркала, букеты цветов, а на передней стене – статуя Иисуса Святого Сердца с зажженными свечами. На кресле лежали готовые наряды для Изабель и Кончиты. Донья Матильда их быстро убрала.

– Простите, это театральные костюмы, – смущенно улыбнулась она. Что подумает ее гостья? Театральные костюмы в приличном доме! – Это для моих племянниц, они готовят представление, только для семьи.

Обе женщины сели на диван и обменялись растерянными взглядами. Хулия, покраснев, попыталась улыбнуться, затем перевела взгляд на кончики своих пальцев. Она не могла заставить себя заговорить. Впрочем, донья Матильда тоже не знала, что