Дух мадам Краул и другие таинственные истории - Джозеф Шеридан Ле Фаню Страница 12

«Стыд и срам – так издеваться над человеком. Сэр Бейл то и дело зло срывает на ком ни попадя, хоть на человеке, хоть на звере. Вечно кого-нибудь во врагах держит, и уж как вцепится, нипочем в покое не оставит. Нехорошо это, но таким уж он уродился. Ничего не попишешь».

Горничная накрыла чай. Миссис Джулапер потянула убитого горем гостя за рукав и усадила за стол, приговаривая:

– И чего вы так терзаетесь? Ей-богу, мастер Филип, мне за вас стыдно! Положу-ка я вам три кусочка сахара, как вы любите, – да глядите же веселей! – и побольше сливок.

– Вы так добры, миссис Джулапер, так ласковы. У меня, как побуду с вами, сразу легче на душе делается. С вами так хорошо. – Он опять заплакал.

Старушка поняла, что у него на душе, и продолжала весело болтать как ни в чем не бывало. Она налила Фельтрэму чаю с сахаром и сливками, по его вкусу, и он быстро осушил слезы, полагая, что она ничего не заметила.

Итак, облака начали рассеиваться. Больше всего на свете этот простодушный паренек любил выпить чаю с доброй, ласковой миссис Джулапер. В неспешном разговоре оживали тени давних времен, воспоминания его детства.

Напевный говорок миролюбивой старушки перенес плачущего страдальца в старые добрые времена. Немного успокоившись, Фельтрэм сказал:

– Иногда мне думается, что, будь у меня на душе полегче да на сердце поспокойнее, я бы не так терзался из-за нападок сэра Бейла. Видимо, со мной не все ладно.

– Что ж, дитя, открой, что тебя гнетет, и провалиться мне на месте, если у меня на кухонной полочке не найдется подходящего лекарства.

– Нет, дело не в здоровье, хотя, если на то пошло, я бы скорее доверился вам, чем самому лучшему доктору. Никто другой меня вылечить не сможет.

Миссис Джулапер невольно улыбнулась, очень довольная. Добрая леди гордилась своими познаниями в фармацевтике и охотно поддалась на лесть, которую, сам того не подозревая, подпустил простосердечный юноша.

– Нет, я вполне здоров и чувствую себя прекрасно. Но, мэм, меня терзают такие сновидения – передать невозможно.

– Сновидения, милый, бывают разные. Одни значат не больше, чем круги от камешков на озерной глади, а другие таят глубокий смысл. Бывают сны пустые, бывают добрые, а бывают и злые. Вот леди Мардайкс, царствие ей небесное, бабушка нашего баронета, – до чего искусно сны толковала! Выпейте еще чашечку. О боже! Ну и разгалделись вороны над крышей! Взлетели высоко – видать, к хорошей погоде. Ну, что же вам приснилось? Расскажите ваш сон: я уверена, он предвещает доброе. Много бывает снов, которые смотреть страшно, рассказывать еще страшнее, а в конце концов они оказываются счастливыми.

Глава VI

Незваный гость

– Я, миссис Джулапер, как и все люди, старые и молодые, часто вижу сны. Но этот сон, мэм, крепко в меня вцепился, – печально начал мистер Фельтрэм. Он откинулся на спинку стула, сунул руки в карманы и горестно опустил голову. – Наверно, миссис Джулапер, он овладел моей душой. Что-то вроде одержимости.

– Одержимости? Что ты говоришь, детка?

– Мне кажется, какая-то сила пытается воздействовать на меня. Может быть, именно так люди сходят с ума. Как бы то ни было, этот сон меня никак не оставляет. Подумайте только, я видел его уже три раза!

– Так что же, милый, что вы видели? – с наигранной бодростью улыбнулась старушка, не сводя с лица собеседника пристального взгляда, ибо мысль о том, что перед тобой сидит сумасшедший, отнюдь не придает уверенности, даже если дело касается безобидного тихони Филипа.

– Вы помните картину, портрет в полный рост без рамы? Леди в белом атласном платье, такая красивая и… такая funeste[1], – добавил он, словно разговаривая с самим собой, и уже громче повторил для миссис Джулапер: – В белом атласном платье и небольшом домашнем чепце с синими лентами, с букетом в руках. Она… вы знаете, кто она?

– Это твоя прабабушка, милый, – ответила миссис Джулапер, опустив глаза. – Очень жаль, что картина испачкана. Слуги в буфетной чуть ли не год ставили ее на стол вместо подноса, мыли на ней стаканы и все такое. Стыд и срам: это самая красивая картина в доме, и лицо у дамы такое нежное, цветущее.

– Смею вас уверить, теперь оно совсем не нежное и не цветущее, – возразил Фельтрэм. – Застывшее, как мрамор, губы тонкие и вырез ноздрей хищный, как у львицы. Помните женщину, что нашли мертвой в ущелье, когда я был ребенком? Говорят, ее цыгане убили. Помните, какое жестокое было у нее лицо?

– Полноте, мастер Филип! Как можно сравнивать нашу добрую красавицу с той гнусной тварью?

– Со временем лица меняются. Впрочем, неважно, как она выглядела. Что меня напугало, так это ее разговоры. Она чего-то хочет от меня. Голос ее звучит у меня в голове, она забирается ко мне в мозг и пытается мною повелевать. Ею владеет одна-единственная мысль, прямая, как луч солнца на озере, – посмотри, мол, что со мной сталось. Помоги мне, Господи!

– Довольно, сэр, прекратите эти нелепые разговоры. Вам просто взгрустнулось оттого, что барин нагрубил, вы пали духом, вот и лезут в голову всякие бредни. Неужто сами не понимаете?

– Никакие бредни мне в голову не лезут. – Фельтрэм бросил на старушку затравленный взгляд. – Вы сами спросили, что мне снится. Пусть хоть весь свет узнает, мне дела нет. Мне снилось, что спускаюсь я по лестнице к озеру и вдруг мне приносят письмо. Напротив Змеиного острова нет никакой лестницы, вы это не хуже меня знаете. – Смех его леденил душу. – Вы говорите, я не в себе. И… и… О боже!.. чего я хочу… миссис Джулапер… так это… я хочу тихо лежать в гробу, обрести покой!

– Напрасно вы так, мастер Филип. Подумайте, сколько у вас в жизни хорошего, и не стоит делать из мухи слона. Что из того, что сэр Бейл иногда показывает характер? Никто, кроме вас, его вспышки близко к сердцу не принимает, разве не видите?

– Да. Осмелюсь сказать, миссис Джулапер, я полагаю, что вы правы. Я часто болтаю глупости, – молвил добрейший Филип Фельтрэм. – Я, видимо, придаю этому слишком большое значение. Постараюсь исправиться. Я его секретарь и хорошо знаю, что мне до него далеко; естественно, он может иногда потерять терпение. Мне нужно быть благоразумнее. Я, видимо, распустил себя, слишком много думаю о неприятностях. Я сам виноват, миссис Джулапер, и винить мне, кроме себя, больше некого.

– Вот