Сначала женщины и дети - Алина Грабовски Страница 30

– Сама ты педофилка, – я переступаю порог и прохожу в зал вслед за ней. – Стоишь тут, подсматриваешь за мной, как маленькая извращенка.

– Маленькая извращенка?

– Боже, из твоих уст это звучит особенно мерзко.

Мы отодвигаем шторку из ракушек: хозяин бара Фредди повесил ее пару месяцев назад, чтобы «освежить интерьер». Рэй шагает к ламинированной барной стойке, тянущейся вдоль стены в глубине зала: когда Фредди пробило на улучшение интерьера, он заодно оклеил ее самоклеящейся пленкой с рисунком под дерево. За стойкой никого. Проходя мимо табуретов, обитых искусственной кожей, провожу по ним ладонью; они такие холодные от кондиционера, будто никто не сидел на них несколько дней. Всякий раз, когда я спрашиваю Рэй, как идет бизнес, та отвечает: «справляемся». В переводе с нэшквиттенского это означает «еле сводим концы с концами». В старших классах, когда она училась в двенадцатом, а я в девятом, мы всегда так друг другу отвечали. Нас поставили в пару в шефской программе, которая продлилась всего год, и, встречая ее в коридоре, я всегда спрашивала, как дела, а она говорила: «справляюсь, Слепуха». У меня была сильная близорукость, но я отказывалась делать себе очки. Тогда впервые чья-то манера отвечать показалась мне сексуальной: Рэй говорила как человек, познавший эту жизнь.

Она откупоривает мою бутылку открывашкой, и пена выплескивается наружу: Рэй слишком растрясла бутылку.

– Я же предупреждал, – говорит Фредди и выходит из подсобки. – Эта партия проклята. – Он видит меня и с отвращением встряхивает рукой-сосиской. – О, мисс Конъюнктивит.

– У меня есть имя.

– Да что ты, – отвечает он, – и какое же, Вирусная Мо? – (Тут, наверно, стоит упомянуть, что однажды я пришла в «О’Дулис» вечером в пятницу и думала, что у меня аллергия, а оказалось – инфекционный конъюнктивит, и три четверти посетителей паба от меня заразились.) – Я мог бы в суд на тебя подать за убытки. – Он поправляет доску для дартс на противоположной стене. – Видела бы ты, что люди написали в отзывах на гуглкартах.

– Не переживай. Никто не читает отзывы на гуглкартах.

– Все читают «Йелп» [12], – подтверждает Рэй.

– Чертов «Йелп», – Фредди отходит, прицеливается и кидает дротик. Тот вонзается в винтажную фуфайку с эмблемой «Бостон Селтикс», наверняка поддельную. Фредди поворачивается и тычет в меня толстым пальцем. – От тебя одни проблемы, детка.

– Поверь, я в курсе, – я отпиваю из бутылку и поворачиваюсь к Рэй. – Хочешь сегодня сходить на школьную вечеринку?

Она вскидывает бровь и наливает себе воды из пистолета с содовой. Вдруг включается музыка, и зал наполняется звуками «Счастливого Рождества».

– Я обещала «Рыцарям Колумба» провести квиз по правописанию. А ты, вижу, не растеряла связь с внутренним ребенком. Рада за тебя.

– Меня коллега позвала.

– Будущий гинеколог, что ли?

– Она самая.

– Детки совсем обнаглели.

– Это все интернет, – отвечаю я. – Они все знают и могут все тайком выяснить, не стыдясь никого и ничего. Мне в свое время пришлось у подруги спрашивать, что такое минет.

– Хватит обсуждать минеты! – кричит Фредди из-за моей спины, кажется, из мужского туалета.

– А помнишь, как мы часами на телефоне висели? Золотые были деньки. – Рэй тянется к моей бутылке и отпивает глоток. Она пьет медленно, нарочно оттягивает переход к щекотливой теме. Она взяла мое пиво, и мне приходится глотать слюну. – Как дела с аспирантурой? – наконец спрашивает она.

– Я решила последовать твоему примеру. Стану актрисой, – я выпрямляюсь и касаюсь воображаемой шляпы. – Bonsoir [13], мадам.

Она ставит бутылку на стойку. – И кто ты?

– Не знаю. – Я пожимаю плечами и снова сутулюсь, принимая обычную позу. – Француженка.

Она отводит локти назад и опирается о полку за спиной, где стоят бутылки с дешевым алкоголем. (Полок с дорогим алкоголем в «О’Дулис» нет.) На ее лице снова возникает недовольная мина.

– Я серьезно, Мо. Как дела?

Холодная и скользкая бутылка будто сделана изо льда; кажется, если посмотреть вниз, то я увижу, как она подтаяла в моих пальцах.

– Все прекрасно. Серьезно, – отвечаю я. На меня вдруг накатывает отчетливое ощущение, как здесь все пропахло потом, пролитыми напитками и окурками, вонь которых впиталась в ковролин. Тут просто невыносимо находиться трезвой. – Я, наверно, чувствую себя так же, как ты тогда.

Она подозрительно смотрит на меня, но заглатывает наживку.

– Когда тогда?

– Когда поняла, что в Лос-Анджелесе тебе ничего не светит. – Я допиваю остатки пива. – Представляю, как тебе было стыдно сюда возвращаться.

За спиной слышится грохот: наверно, Фредди уронил лампу, а может, ударился о стол или о раковину. Рэй выпячивает нижнюю губу и медленно кивает, прижав палец к ямочке над верхней губой. Стыдно ли мне за свои слова? Нет. И в этом моя проблема – мне как будто нравится отталкивать людей.

– Знаешь, Мо, – говорит Рэй. Я немного наклоняюсь к ней. Она опускает палец и прижимает его к ямочке между моих ключиц. Я слышу свой пульс под ее касанием. – Мне надоело тебя жалеть. – Она резко поворачивается, и ее хвост чуть не ударяет меня по лицу. – Давай, до скорого.

– Сколько с меня? – Я отклеиваюсь от табурета, и искусственная кожа трещит, как лед в стакане.

Она оглядывается на меня через плечо. – Да иди ты. Никогда с тебя денег не возьму.

На улице моросит почти невидимый дождь: он заметен, лишь если наклонить голову под определенным углом. В доках за пабом кипит работа, матросы тягают тяжелые цепи и вяжут сложные узлы. Лодки у причала качаются, как дети, привстающие на цыпочки от нетерпения. В детстве я умоляла родителей купить лодку и даже написала им трехстраничное письмо, перечислив все преимущества лодки для развития девятилетнего ребенка. Мать печально взглянула на этот список – а ей было несвойственно печалиться, – потуже затянула мне хвостик и похлопала меня по плечу. Тут даже плавать некуда, сказала она.

Нашарив в кармане ключи, поднимаюсь вверх по улице к машине, припаркованной у «Малланиз». Наверно, стоит признаться, что я солгала: мне было очень стыдно говорить Рэй гадости. Но стыд – мой наркотик. Ничего не могу с собой поделать.

Прихожу домой, и мы с Лайлой пьем пиво. Я иду в туалет на первом этаже и курю, высунувшись в окно. Кажется, Лайлу уволили. Я говорю «кажется», потому что ей сообщили об этом на словах, и я не думаю, что Кушинг на это решится, иначе у них совсем не останется сотрудников моложе пятидесяти пяти. Не говоря о том, что Лайла неплохо делает свою работу, по крайней мере на мой взгляд. Но я все равно отвечаю «мне жаль»,