220 метров - Евгения Сергеевна Овчинникова Страница 11

– Представляешь, перед спектаклем я еще и гардеробщица! – возмущалась мама в трубку, когда они с Леной пришли на переговорный пункт поговорить с тетей. – На Новый год предложили стать Снегурочкой, потому что одной у них не хватает! По квартирам ходить!

Ответ был длинным – трубка ругалась, но что именно говорила тетя, Лена не услышала. Наверняка было сказано про непутевую бабу и много другого неприятного. Мама молча терпела, потому что звонила, чтобы попросить денег. Зарплата в театре тоже не соответствовала ее ожиданиям. Поговорив, мама сунула трубку Лене.

– Леночка, привет! Как твои дела, моя хорошая? Садик нравится? – раздался будто бы из далекого далека голос тетки.

Лена хотела рассказать о садике и набрала воздуху, чтобы выпалить, какие они построили горки из снега, но вместо этого горько заплакала. Мать не смогла ее успокоить в кабинке и, попрощавшись с тетей, повесила трубку и вывела Лену на улицу «охладиться».

Из Томска они уехали сразу после Нового года. Мама отыграла Снегурочку, получила деньги и одновременно обещание, что для нее подержат место заведующей клубом в какой-то деревне. И замелькали как в калейдоскопе: съемные комнаты, малосемейки, тамбуры поездов и ряды сидений в автобусах. От одних только воспоминаний Лену тошнило и укачивало. Деревня на Алтае, Владивосток, Хабаровск. Новые мужчины, новые места, новые садики и потом – школы. Лена привыкла, что они могли внезапно собрать вещи и уехать. Привыкла забывать, оставлять в прошлом людей и места. Она ни о ком не жалела и ни к кому больше не привязывалась, как к Косте. Лето, проведенное в войнушке между розовым и желтым домами, она вспоминала постоянно и, даже будучи взрослой, думала о нем как о самом счастливом лете, хотя оно не сильно отличалось от череды следующих – та же чужая квартира, те же дети, играющие на улице. Она легко заводила знакомых во дворе и в школе, но всегда держала в голове, что это друзья не насовсем, как и город, и квартира, и нынешняя работа матери. Все вокруг было временным, ненадежным, как туман, дождь или снег – Лена не могла приказать им начать или остановиться. Мама тоже была проявлением стихии. Она могла посреди дня вернуться с работы и велеть собираться:

– Мне предложили место администратора ресторана.

И они снова переезжали, ресторан оказывался шашлычной при бане, и мама снова была недовольна, потому что баня и шашлык – это некрасиво, неэстетично, ей тут было не место. Ей была уготована другая судьба, в вечном поиске которой она находилась.

Мать никогда не ругала Лену, не придиралась, но держалась отстраненно, и Лена, взрослея, начала подозревать, что матери было бы легче без нее. Наступили девяностые, и маме стало труднее. Без Лены она порхала бы не задумываясь, но Лена все усложняла – болезнями, необходимостью каждый раз устраивать в новую школу. Нужно было столько всего покупать: одежду, учебники, еду, чтобы накормить дочь после школы. Лена никогда не ныла и не жаловалась, старалась быть удобной и незаметной. Хорошо училась, делала все по дому. Но иногда глубокой ночью мама ставила проигрыватель на минимальную громкость и слушала певицу со щеточкой на голове. Она тихо напевала «вояж-вояж» и смотрела в темное окно. Тогда Лена уже знала, что певицу зовут Desireless – в словаре ее псевдоним значил «лишенная желаний», но про себя Лена называла ее «нежеланная».

«Ого, ничего себе», – ответил Костя. «Сочувствую. Ты ее искала? Или полиция?»

«Подавала заявление, но сказали, что загуляла и вернется, и все».

«А сама искала? По друзьям?»

«Видел бы ты, какие у нее были тогда друзья», – написала Лена, но потом стерла и отправила: «Искала, конечно».

«Слушай, я ни разу не был в Петербурге. Пока еще в отпуске, может, приеду, покажешь город?»

Глава шестая,

в которой появляется следователь Скрынников и начинается расследование.

Утро началось в семь часов со звонка следователя.

– Доброе утро! Михаил Сергеевич? – спросил бодрый голос в трубке.

Получив утвердительный ответ, голос продолжил:

– Следственный комитет, лейтенант Игорь Вячеславович Скрынников. Я буду вести дело.

– М-м-мугу, – промычал в ответ Миша.

Лена подняла голову с подушки и посмотрела на мужа. Михаил кивнул ей, взял халат и вышел из спальни, притворив дверь. Он был зол на лейтенанта Скрынникова за ранний звонок.

– Вы по поводу трупа на 5-й Советской? – спросил он.

– Да, разумеется, – ответил Скрынников. – Хотел уточнить по жильцам.

– Кого именно вам надо? Там десять комнат, – ответил Михаил. Он дошел до кухни и поставил чайник на плиту.

– Ого, – бросил собеседник. Он, видимо, задумался, потому что несколько секунд молчал. – У вас вчера был участковый?

– Да, – ответил Михаил. – Обозвал жильцов синяками.

Скрынников рассмеялся:

– Участковые – они такие.

– Еще были следователи из вашего комитета, эксперты и фотограф, – добавил Михаил.

– Да-да, спасибо, это мои коллеги, я знаю, какая работа была проделана. Просто участковый – не наше ведомство, поэтому уточнил. Вчера расследование передали мне. Мне бы в ближайшее время осмотреть этот ваш разрез и познакомиться с контингентом. Нателла Валерьевна, в комнате которой обнаружено тело, не отвечает…

– Она не принимает звонки с незнакомых номеров, – ответил Михаил. – Эта квартира вообще… специфическая. Давайте я подойду и сам все вам покажу? Примерно через полчаса, – предложил Михаил.

– Отлично. Буду ждать вас у парадной, – ответил Скрынников.

– Вы на машине или пешком? Там есть парковка со стороны собора, а если проехать по 5-й Советской, то… – привычно начал Михаил, но следователь его перебил:

– Я разберусь, спасибо.

– М-м-м, тогда до встречи, – протянул Михаил.

Как только Скрынников отключился, Михаил поругал себя: надо было предложить подойти через час или полтора – помог бы собрать девчонок. Он принялся варить кофе, и в кухню вошла жена. По утрам она не любила разговаривать, и Миша не трогал ее. Молча сварил ей кофе, поставил на стол, и она кивнула. Вместе с головой кивнули перья новой прически – недавно Лена остригла волосы, и теперь они лежали аккуратной шапочкой выше ушей. Прическа подчеркивала красивую шею. Сейчас Лена особенно походила на мать. Несколько ее фотографий хранились в семейном фотоальбоме. На профессиональных фото красивая, нарядная женщина держала на руках пятилетнюю девочку, Лену. Прическа у нее была такой же, как у Лены сейчас, только волосы у матери немного вились. Они позировали на фоне набережной и башни с часами. Как-то Михаил спросил, что это за красивое место. Лена в ответ фыркнула и сказала, что это мост через говнотечку, а башня на заднем плане – автовокзал.

– Мама умела делать красивую картинку, – сказала она.

Она заметно раздражалась, когда он или тетка указывали ей на сходство с матерью. Миша помнил будущую тещу по выпускному – яркая, привлекательная женщина. О ней Лена говорила нехотя, казалось, осознанно обрывает рассказ. Много переезжали, жили не очень плохо, как все. Пятнадцать раз меняла школу. Мать исчезла, когда Лена поступила в университет.

Радостного предвкушения больше не было, труп в перекрытиях давил на плечи Михаила всей своей сушеной тяжестью. Вчера, когда доставали тело, полиэтилен неприятно скрипел.

Игорь Вячеславович Скрынников ждал во дворе, опираясь на свою машину – старый, но ухоженный «мерседес». Он допивал кофе из бумажного стаканчика с логотипом кофейни на углу. Игорь Вячеславович широко улыбнулся Михаилу и шагнул навстречу, протягивая руку. Они пожали руки и поздоровались. Михаил никогда не сталкивался со следователями и представлял их мужичками из сериалов, которые смотрел его отец. Собственно, именно такие вчера и приезжали – немолодые, грубоватые, простоватые. По голосу в трубке стало понятно, что Игорь Вячеславович не имеет с ними ничего общего. Михаил поразился, увидев его вживую. Игорь оказался высоким, подтянутым и красивым. Выглядит лет на тридцать. Лицо идеально выбрито. Одет во все черное: черное приталенное пальто распахнуто, под ним – черная рубашка и классические брюки без единой морщинки. Черная кожаная папка висит на петле на запястье. Короткая стрижка. Шапки на следователе не было.

Такие идеальные люди в любой мороз не надевали шапки и не застегивали пальто, красиво пили кофе, опираясь на свои «мерседесы». Михаил сталкивался с подобным типажом по работе, и всегда эти молодые люди были сыновьями богатых