Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн Страница 9

Я то и дело становлюсь в тупик перед городскими нравами ( «нравы» это значит обычаи, поведение, поступки). Кто мог бы вообразить? Любезный братец, эту тайну я открываю тебе одному... Даже не знаю, с чего начать... Вчера господин Парангон и мадемуазель Манон... О, как это гадко!.. Я ни за что не поверил бы, что мадемуазель Манон... Короче говоря, вчера я пошел за понадобившейся мне вещью в комнату, которая над спальней госпожи Парангон. Спальня всегда заперта, между тем мне показалось, что оттуда доносится голос мадемуазель Манон; из любопытства, из склонности всегда находиться там, где она, я подошел к двери и прислушался. Я совсем обалдел, когда услышал также и голос господина Парангона. Я хотел было отойти, но меня остановило из ряда вон выходящее обстоятельство: мне почудилось, что он ее целует. Я не в силах был побороть искушение и посмотрел в замочную скважину. Я увидел, — да, любезный Пьер, увидел, — что хозяин держит в объятьях девушку, лица которой мне не было видно, но которая не могла быть ни кем иным, как кузиной его жены, раз я только что явственно слышал ее голос. Вот только платья этого я в тот день на мадемуазель Манон не видел. Поначалу она, видимо, сопротивлялась; я слышал, как она говорила очень тихо, невнятным голосом, что вот-вот приедет госпожа Парангон и что теперь пора обуздывать себя.(«Теперь» — повторил я мысленно.) Господин Парангон не внял ее словам, а наоборот. Но тут они немного отошли в сторону и мне уже ничего не было видно; однако я не слышал, чтобы девушка сопротивлялась.

Я отошел от двери. Я был сам не свой. Я спустился в залу, хотел приняться за рисование, но у меня ничего не получалось. Чтобы прийти в себя, я вышел в сад погулять, все мне было противно; я направился в кухню, к Тьенетте; она только что вернулась домой и, как мне показалось, была чем-то взволнована. Я был такой растерянный, что она обратила на это внимание и спросила — что со мной. Я ответил довольно сердито: — Ничего. — Как-никак вы не в духе?[6] — Ах, Тьенетта! — Что за вздох! — И не думаю вздыхать. — Стыдитесь? — Да, стыжусь, если... — Но, сударь, вы что-то очень взволнованны. Неприятности? Эдмон, что ваши неприятности сравнительно с моими муками! — Да со мной ничего. — Конечно, обращение мадемуазель Манон вас очень огорчает, но есть человек, который все это понимает и положит этому конец. — Мне все безразлично, если то, что я видел... — Тьенетта не поняла меня; ее кликнула мадемуазель Манон, и я вышел из комнаты. Эта девушка — само благоразумие; конечно, многое ей известно, однако она молчит; она не любит сплетничать, не любит копаться в чужих секретах... Но вот мадемуазель Манон зовет и меня. На этом я остановлюсь; завтра продолжу.

Продолжение

24 июня, день св. Иоанна

Продолжаю свою исповедь, милый Пьер. Мадемуазель Манон — коварная обманщица (если предположить, что именно она находилась в комнате с господином Парангоном, как я тебе вчера писал). Поверишь ли, что после этого она была со мной ласкова, как никогда! До чего же она бесстыжа! Правда, она никак не может предполагать, что у меня есть какие-то подозрения и что я что-то видел и слышал; но сама-то она знает, что сотворила, и, мне кажется, в таком случае (если она виновна, — а ведь можно и ошибиться) девушка должна опасаться, что по глазам узнают ее затаенные мысли, а сама она должна бы замечать в глазах окружающих заслуженный ею укор: я, по крайней мере, очень опасался бы этого, будь я на ее месте. Но нет! Она и не помышляет об этом. В отношении меня она — вся внимание и ласка! О, не будь у меня этих подозрений!.. Подлая! (если то была она). Нужно обладать чувством чести, чтобы противостоять ей! Хорошо, что я тебе все написал; это послужит мне в будущем уздой, если у меня появится искушение любить девушку, которая ведет себя нескромно (если то была она, сам понимаешь). Сейчас она мне сказала, что господин Парангон везет ее на ярмарку в деревушку Сен-Лу-ан-Во, неподалеку от столицы, куда все сегодня направляются поразвлечься; она добавила, что я мог бы тоже туда приехать, разыскать их там и подойти, сделав вид, будто встретил их случайно. Но я не собираюсь следовать ее совету. Однако на ярмарку я все-таки поеду — Тьенетта просит меня проводить ее, чтобы она могла там встретиться с господином Луазо, не нарушая правил скромности. Сейчас мы отправляемся; письмо закончу вечером.

10 часов вечера

О, сколько у меня новостей, любезный Пьер! Мы только что с ярмарки, я еще никогда не видел такого прекрасного праздника. Представь себе жителей целого города — и взрослых, и малых, — развлекающихся на лоне природы. Как я тебе уже говорил, Во находится неподалеку от столицы, среди лугов, на берегу реки, которая течет к северу; к деревне можно пройти только пешком, потому что дорога со стороны города идет круто вниз; на юге деревни протекает порядочный ручей, берущий начало у подножья соседних холмов; его обрамляют ивы и тополя, образуя восхитительную тень. Здесь танцевали — и городские танцы, и деревенские; в сторонке были расставлены столы, за которыми люди угощались, тут же играли во всевозможные игры. Такого зрелища я еще никогда не видел, и оно меня как-то одурманило; я замер на месте, словно душа моя вся сосредоточилась в глазах. Чтобы извлечь меня из этого восторженного состояния, господин Луазо обратил мое внимание на мадемуазель Манон — она танцевала; я затесался в толпу, чтобы незаметно наблюдать за ней. О, Пьер! Не следовало бы такой обманщице, такой... (если допустить, что виденное мною — правда и что в спальне была она)... не следовало такой девице быть столь миловидной. Вот так-то мужчины и теряют голову! Когда она перестала танцевать, я, вероятно, подошел бы к ней, как она мне советовала, но тут я услышал за спиной звук гобоя; я обернулся — несколько городских девушек, работниц с виноградников, собирались в хоровод. Тьенетта и Луазо побежали к ним и увлекли меня за собой. Девушки не хотели, чтобы в хороводе участвовали парни; особенно одна из них, одетая лучше других, возражала против парней, потому что они, мол, пьяные. Я обратил на