Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн Страница 8

и я тороплюсь с их осуществлением, пока он еще не утратил своего деревенского простодушия; я этих людей знаю, ими легко вертеть, покамест они еще не освоились, а стоит упустить время и дать им обтесаться, как они делаются хуже городских. Познания приходят к ним на смену полному невежеству, им ведомо и добро и зло, вследствие чего они безвозвратно ускользают из-под нашего влияния. Впрочем то, что я намерен для него сделать (a retentum[4] он никогда не узнает) — действительное благо, и его почтенные папенька и маменька будут на верху блаженства; они обременены многочисленной семьей, следовательно детям они большого наследства не оставят, и хорошее приданое приведет стариков в восторг. Если бы не это соображение, я не решился бы осуществить свой план — я слишком честен, чтобы злоупотреблять доверием тех, кто отдает мне своих детей в обучение. Не сомневаюсь, достопочтенный отец, в вашем содействии и остаюсь, и т. д.

ПИСЬМО X

ОТВЕТ

Какими путями собираются завладеть умом Эдмона

Очаровательная кузина уже говорила мне об этом. Согласен. Пришлите его ко мне завтра к восьми часам утра. Если мне не удастся совладать с ним, значит, паренек уж очень тугой.

Любезная кузина рассказала мне, как вы за него принялись, в я нахожу вашу тактику весьма философичной; она доказывает, что вы оба отменные знатоки человеческого сердца. Право же, я не придумал бы ничего лучшего. Вы его принижаете, кормите его на кухне, чтобы он привык считать себя существом низшего порядка; Манон оттолкнула его от себя, оскорбила с тем, чтобы он больше ценил ее доброе отношение, когда ей вздумается снизойти до него. Стоит послушать рассуждения этой девятнадцатилетней девушки! Нынешняя молодежь имеет все основания считать, что она умнее, понятливее и опытнее старцев минувших поколений. Я помогу вам, но благодарить меня будет не за что, ибо главное вы сделаете сами.

Я только что получил портрет. Мне кажется, что вы сильно приукрасили девицу и написали ее не такой, как она есть, а такой, какою она себя воображает; это новое доказательство вашего прекрасного таланта; по поведению человека вы угадываете, какую ему хотелось бы иметь внешность. Ваши две небольшие картинки прелестны. Я догадался, что нашему приору хочется подарить кому-то такие картинки, и поэтому дарю их ему сам, ибо знаю, как своим подношением обязываю его. Я вам все объясню при встрече (а она не за горами, ибо с воскресенья я буду свободен от службы). Пока я пишу вам эти строки, одна дама рассматривает картинки; ей хотелось бы «того самого» — вы понимаете меня; я замечаю, что все женщины неравнодушны к этому, даже в живописи; между тем, «того самого» предостаточно и в повседневной жизни. Но насчет этих картинок и портретов — молчок! Та, которой они предназначаются, не сможет их никому показывать и ваша прекрасная работа не получит должной оценки до тех пор, пока имя дарителя будет храниться в тайне. Но у особы этой есть маменька — воплощение услужливости; все подаренное — это подарки маменьки, тут обе в выигрыше. Муж боготворит столь добрую маменьку и передает ей то, что поклонники дарят дочери, таким образом подарки удваиваются.

Прощайте, любезный Парангон; делитесь со мной всем, что вас касается, даже если касается косвенно. Вы дали мне повод услужить вам и тем самым доставили мне истинное удовольствие.

P. S. А как дражайшая половина? Когда вернется? Я думал, что она ангел, а она, оказывается, женщина, — убеждаюсь в этом по ее пристрастию к столице.

ПИСЬМО XI

29 августа, в наш престольный праздник

ОТ ПЬЕРРО К ЭДМОИУ

В этом письме я даю советы, какие может дать только неопытный человек

Любезный братец, нынче нам особенно хотелось, чтобы ты был с нами. За обедом отец собрал всех нас вокруг себя и благословил нас, а меня — вдвойне, с тем, чтобы я передал его благословение тебе, что я с радостью и делаю в настоящих строках, любезный Эдмон. Потом матушка раздала нам по куску пирога, а когда отложила твой кусок, чтобы отдать его бедным, то залилась слезами, а батюшка сказал: — Что вы за слабая женщина! Ваш сын ведь не среди волков, не среди разбойников, так что же так о нем горевать? Возьмите себя в руки. С детьми приходится разлучаться ради их же блага, и я намерен также и Юрсюль отправить в город. — И наша добрая матушка ушла на кухню, сдержала рыдания и утерла лицо, но глаза у нее весь день были красные. Должен тебе сказать, что твое письмо рассеяло мою тревогу. Несмотря на твои уверения, я все-таки боялся, как бы Тьенетта не завлекла тебя и как бы ты в нее не влюбился. Какова бы она ни была — она служит в городе, она огорчила своих родителей и они не знают, что с нею сталось, — а все это нехорошо. Другое дело мадемуазель Манон, и если она с тобою подружится, то ее дружба может тебе быть очень полезной.

А что у нас?.. Нынче я показал твое письмо матушке и оно ее малость успокоило, и она сказала, что ей очень хотелось бы, чтобы у нее была такая милая невестка; она ведь видела мадемуазель Манон в В***, когда ты там был с нашими родителями. Но надобно вести себя добропорядочно и не давать себе воли; сам видишь, это пришлось бы господину Парангону не по душе. Не могу больше тебе писать, любезный Эдмон, хоть жаль с тобой расставаться — мне надобно убрать ячмень, подготовить рожь для посева. Прощай, мой друг, сообщай мне почаще о своих делишках, это будет мне утешением в разлуке. Все наши крепко тебя целуют, а мы с Юрсюль, так же как и Мари-Жанна, еще чуточку покрепче.

ПИСЬМО XII

Суббота, 1 сентября[5]

ОТВЕТ,

из коего явствует, что, под влиянием города, Эдмон уже сильно изменился. Он начинает упоминать о мадемуазель Эдмэ

Боже! Как порадовало меня твое письмо! Некоторые места его я показал Тьенетте. Она горько заплакала еще до того, как прочла то, что ты о ней говоришь, а когда прочла — заплакала еще горше; он сказала, что надеется со временем завоевать уважение такого славного парня, как ты. Это очень мило, любезный Пьер! Зато твои слова очень суровы... Но побуждения у тебя добрые, а поэтому и сама Тьенетта согласна