Сережа - Вера Федоровна Панова Страница 17

– Смотря какие мальчишки, – возражала тетя Паша. – Наш, например, страшно нежный.

– Это пока он маленький, – отвечала Васькина мать. – Маленькие они все нежные. А подрастет – и тоже начнет себя выявлять.

Дядя-капитан приехал ночью – утром ребята заглянули в Васькин сад, а там дядя стоит на дорожке, весь в снежно-белом, как на карточке, белый китель, белые брюки со складкой, белые туфли, на кителе золото; стоит, заложив руки за спину, и говорит мягким, немножко в нос, чуть-чуть задыхающимся голосом:

– До чего же пре-лестно! Какая благодать! После тропиков отдыхаешь душой. Как ты счастлива, Поля, что живешь в таком дивном месте.

Васькина мать говорит:

– Да, у нас ничего.

– Ах, скворечник! – томно вскрикнул дядя. – Скворечник на березе! Поля, ты помнишь нашу хрестоматию, там точно такая была картинка – береза со скворечником!

– Скворечник Вася повесил, – сказала Васькина мать.

– Пре-лестный мальчик! – сказал дядя.

Васька был тут же, умытый и скромный, без кепки, причесанный, как на Первое мая.

– Идем завтракать, – сказала Васькина мать.

– Я хочу дышать этим воздухом! – возразил дядя. Но Васькина мать увела его. Он взошел на крыльцо, большой, как белая башня с золотом, и скрылся в доме. Он был толстый и прекрасный, с добрым лицом, с двойным подбородком. Лицо было загорелое, а лоб белый, ровной чертой белизна отделялась от загара… А Васька подошел к забору, между палками которого смотрели, прижавшись, Сережа и Шурик.

– Ну, – спросил он милостиво, – чего вам, малыши?

Но они только сопели.

– Он мне часы привез, – сказал Васька. Да, на левой руке у него были часы, настоящие часы с ремешком! Подняв руку, он послушал, как они тикают, и покрутил винтик…

– А нам можно к тебе? – спросил Сережа.

– Ну, зайдите, – разрешил Васька. – Только чтоб тихо. А когда он ляжет отдыхать и когда родственники придут, то геть без разговоров. У нас будет семейный совет.

– Какой семейный совет? – спросил Сережа.

– Будут совещаться, чего со мной делать, – объяснил Васька.

Он ушел в дом, и ребята вошли туда, безмолвные, и стали у порога.

Дядя-капитан намазал маслом ломтик хлеба, вставил в рюмку вареное яйцо, разбил его ложечкой, осторожно снял верхушку скорлупы и посолил. Соль он взял из солонки на самый кончик ножа. Чего-то ему не хватало, он озирался, его светлые брови изобразили страданье. Наконец он спросил своим нежным голосом, деликатно:

– Поля, извини, нельзя ли салфетку?

Васькина мать заметалась и дала ему чистое полотенце. Он поблагодарил, положил полотенце на колени и стал есть. Он откусывал маленькие кусочки хлеба, и почти совсем не было заметно, как он жует и глотает. А Васька насупился, на его лице выразились разные чувства: ему было неприятно, что у них в доме не нашлось салфетки, и в то же время он гордился своим воспитанным дядей, который без салфетки не может позавтракать.

Много разной еды наставила Васькина мать на стол. И дядя всего взял понемножку, но со стороны казалось, будто он не ест ничего, и Васькина мать стонала:

– Ты не кушаешь! Тебе не нравится!

– Все так вкусно, – сказал дядя, – но у меня режим, не сердись, Поля.

От водки он отказался, говоря:

– Нельзя. Раз в день рюмочку коньяку, – он грациозно показал двумя пальцами, какую маленькую рюмочку, – перед обедом, способствует расширению сосудов, это все, что я могу.

После завтрака он предложил Ваське погулять и надел фуражку, тоже белую с золотом.

– Вы – по домам, – сказал Васька Сереже и Шурику.

– Ах, возьми их! – сказал дядя в нос. – Прелестные малыши! Очаровательные братья!

– Мы не братья, – басом сказал Шурик.

– Они не братья, – подтвердил Васька.

– Неужели? – удивился дядя. – А я думал – братья. Чем-то похожи: один беленький, другой черненький… Ну, не братья – все равно, пошли гулять!

Лида видела, как они вышли на улицу. Она было побежала, чтобы догнать их. Но Васька взглянул на нее через плечо, она повернулась и побежала, припрыгивая, в другую сторону.

Гуляли в роще – дядя восхищался деревьями. Гуляли по полям – он восхищался колосьями. По правде сказать, надоели его восторги: рассказал бы, как там на море и островах. Но, несмотря на это, он был хорош – больно было смотреть, как сверкают на солнце его нашивки. Он шел с Васькой, а Сережа и Шурик то держались позади, то забегали вперед, чтобы полюбоваться на дядю с лица. Вышли к речке. Дядя посмотрел на часы и сказал, что хорошо бы выкупаться. Васька тоже посмотрел на свои часы и сказал, что выкупаться можно. И они стали раздеваться на нагретом чистом песке.

Сережа с Шуриком огорчились, что у дяди под кителем не полосатая тельняшка, а обыкновенная белая сорочка. Но вот, вскинув руки, он через голову стащил сорочку, и они окаменели…

Все дядино тело, от шеи до трусиков, все это обширное, ровно загорелое, в жирных складках тело было покрыто густыми голубыми узорами. Дядя поднялся во весь рост, и ребята увидели, что это не узоры, а картины и надписи. На груди была изображена русалка, у нее был рыбий хвост и длинные волосы, с левого плеча к ней сползал осьминог с извивающимися щупальцами и страшными человечьими глазами, русалка протягивала руки в его сторону, отвернув лицо, умоляя не хватать ее, – наглядная и жуткая картина! На правом плече была длинная надпись, во много строчек, и на правой руке тоже – можно сказать, что справа дядя был исписан сплошь. На левой руке выше локтя два голубя целовались клювами, над ними были венок и корона, ниже локтя – репа, проткнутая стрелой, и внизу написано большими буквами: «Муся».

– Здорово! – сказал Шурик Сереже.

– Здорово! – вздохнул Сережа.

Дядя вошел в речку, окунулся, вынырнул с мокрыми волосами и счастливым лицом, фыркнул и поплыл против течения. Ребята – за ним, очарованные.

Как плавал дядя! Играючи двигался он в воде, играючи держала она его огромное тело. Доплыв до моста, он повернулся, лег на спину и поплыл вниз, еле заметно правя кончиками ног. И под водой, как живая, шевелилась на его груди русалка.

Потом дядя лежал на берегу, животом на песке, закрыв глаза и блаженно улыбаясь, а они разглядывали его спину, где были череп и кости, как на трансформаторной будке, и месяц, и звезды, и женщина в длинном платье, с завязанными глазами, сидящая, раздвинув колени, на облаках. Шурик набрался храбрости и спросил:

– Дядя, это у вас на спине чего?

Дядя засмеялся, поднялся и стал счищать с себя песок.

– Это мне