Москва-Париж - Александр Жарких Страница 43

тоже разберёмся, можешь не сомневаться, – добавил другой особист, помоложе, сидевший напротив. – Ты пойми, пацан, руководству Компании проще снять с должности любого хуё…ого командира, чем потерять несколько десятков штурмов. Я надеюсь, в следующий раз ты будешь умнее… Хотя нет, следующего раза у тебя уже не будет!

Поняв, что меня отпускают, я вдруг услышал звук одиночного пистолетного выстрела из той комнаты в конце коридора… Следак, сказавший, что следующего раза у меня уже не будет, увидел, как я вздрогнул, и подмигнул мне:

– Да, так тоже бывает…

20. БЕСПОКОЙСТВО

– Твою ж мать! Сука, мля! – кричал почти на всю округу высокий чумазый парень, при этом пытаясь что-то сделать с патронной лентой сильно повреждённого трофейного пулемёта М-240, которая никак не хотела правильно вставляться в патронник.

– Да ладно! Оставь его. Постреляешь завтра из нашего, как всегда.

– Не пиз…и, я должен с этой сукой разобраться! Из него же можно молотить с утра до вечера, и он в отличие от нашего ни х…я не греется!

– Упёртый ты, Лев Абрамыч!

Это потом я узнаю, что упрямого пулемётчика зовут Лев, а позывной он себе взял такой же, как собственное отчество, «Абрамыч». А того, кто с ним разговаривал, все звали Тюлькой, потому что у него был именно такой позывной. Вместе они составляли боевой расчёт крупнокалиберного пулемёта «Корд».

В длинной сырой траншее по вечерней серости возились со своим нехитрым скарбом ещё несколько человек. Выглядело всё это хуже, чем можно было себе представить. Замызганный в земле камуфляж нелепо топорщился на фигурах утомлённых от боевых действий бойцов. Видимо, процесс врастания в землю был запущен уже давно, и берцы, которые не снимались с ног по нескольку дней, были облеплены настолько большим слоем земли, что добавляли по несколько лишних килограммов каждой уставшей ноге. Болотное земляное месиво под ногами было похоже на жидкую глину в гигантской мастерской скульптора, и со стороны могло показаться, что все эти люди уже сами по большей части состояли из земли, как и задумывал скульптор.

Вот один помахал мне рукой:

– Здарова, братан!

– Здарова, коли не шутишь, – почему-то ответил я одному из своих будущих товарищей. Я знал, что почти все из них были бывшими косячниками в основном из проекта «К», так же, как и я сам.

– Это тебя, что ли, к нам на пополнение? – спросил он, и я молча кивнул.

– Какой на тебе позывной?

– Париж.

– Ого! Далеко ж ты уехал… А меня обзывают Ломакой. Иди сюда, побраткуемся. Командир тебя давно ждёт.

– А где он?

– Пройдёшь по нашей «кишке» вон туда, там у нас блиндажик имеется, там и командир найдётся, – сказал Ломака, который уже через несколько дней спасёт мне жизнь, отправившись на ПВД за лентами к пулемёту «Корд».

После относительно спокойного и мирного Первомайска, который так и не стал моим последним пунктом назначения в этой жизни, я снова попал в мир, где неспокойно, тревожно и иногда смертельно опасно. Но это был мой мир, который пока не хотел меня отпускать. Я знал, что здесь долго не будет отдыха, душа и ротации. Успокоил себя тем, что повлиять на это я все равно не могу, потому остается покориться судьбе. Отче наш! Да будет воля Твоя!

И я, весь такой чистенький, в недавно полученной от местного старшины амуниции и с очередным новым калашом побрёл месить глину по длинной канаве окопа, по пути знакомясь с будущими сослуживцами, а на самом деле героическими пацанами, которых не забуду никогда.

Вот один из них дёргает ногу, пытаясь вытащить её из земляной жижи. Он хочет идти, но у него не получается, что-то держит ногу. Удивлённый пацан озирается по сторонам и не понимает, в чём дело. Я подошёл к нему и начинаю руками в грязи искать причину. Наконец что-то блеснуло: смотрю, а это медная струна, по которой управляется ПТУР. Ногу я пацану распутал и вложил клубок струны ему в руку. Он снова с удивлением смотрит на меня и спрашивает:

– А чё это?

– Да ничего такого, – говорю я. – Ты главное её руками не лови, когда мимо пролетать будет.

Парень снова посмотрел на меня непонимающе.

– Из ПТУРа по вам хохлы зарядили, – наконец объясняю я и прошу отвести меня к командиру.

Через десять минут мы с этим пацаном уже друзья. Он так же, как и все, кто слышит мой позывной впервые, удивляются его французской направленности и моему чисто русскому происхождению. А я, в свою очередь, отмечаю для себя в его нехитром позывном «Пятёрочка» прежде всего магазинные ассоциации. Проведя меня вдоль траншеи, он успевает познакомить чуть ли не со всеми пацанами косячной команды, за исключением фишкарей и командира. После того, как я зашёл в блиндаж и доложил о прибытии, командир с позывным «Ручник» встретил меня сразу двумя вопросами:

– Чаю хочешь? Сколько тебе ещё по контракту осталось?

На первый вопрос можно было не отвечать, а просто взять кружку и присесть рядом. А после ответа на второй у нас с Ручником завязалась доверительная беседа. Вообще, мы с ним оказались одного и того же года рождения и «одностатейниками». То есть в лагере сидели по одной и той же статье УК РФ. Ему тоже оставалось дорабатывать свой контракт около месяца, а мне теперь все два.

– Раньше ночные вылазки были нашей специализацией, – рассказывал Ручник, держа кружку с чаем кистью левой руки с тремя пальцами, ещё на двух пальцах осталось только по одной фаланге, – и сапёр у нас хороший был. Мины, растяжки снимал на раз-два, как будто чуял их. Мы обходили технику и блокпосты, искали расположение чужой арты, слушали выходы снарядов и передавали координаты. Ну, и старались не попадать в засады. А когда удавалось с ходу залиться в окопы, держали их до прибытия других групп, – Ручник вдруг прервался, пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

– А ты случайно не был комодом?

– Ну, да, был… Ты не волнуйся, брат, я ни на что не претендую! – сказал я и выдержал его непростой взгляд. Что натолкнуло его на такую мысль о моём прошлом командирстве, было непонятно. После этого он съёжился, перестал пить чай и закончил приветственную речь:

– Ладно! Если что, Деверю поможешь. Он у меня в замах пока ходит. А так, видишь, пацаны у нас сейчас на боли… Три дня назад у нас не получилось. Нервяк схватили, так и потеряли мы двоих хороших парней. И сапёра нашего, Васильича, тоже. А он ещё в Сирии