Манная каша на троих - Лина Городецкая Страница 34

А он так вежливо называет ее Ханой Иосифовной, а Герша – Григорием Михайловичем. Никто никогда в деревне их так не величал. Максимум говорили: «Герш сын Мойше», а тут такие почести иногородние. Да ладно уж. Лишь бы Розка была тут, при ней.

И когда старшая дочь явилась неожиданно, в непривычное время, почувствовала Хана, что ждут ее еще непредвиденные события… А почему сама пришла, без мужа?

– Одной легче объясняться мне с вами,– ответила Розка,– и Леню не смущать.

«Леня, Ленечка» – так она его называет.

Оказалось, что посылают на повышение ее Леню-Ленечку. Вовсе он и не лейтенант, а старший лейтенант, а это две большие разницы. Теперь звание капитана получает Ольшанский и переезжает в новый гарнизон, где-то под Москвой формируют его. Туда он получил сейчас направление, а потом… потом, куда пошлют. Военные от себя не зависят. А она, Роза? Она за ним поедет, конечно. И уже не одна!..

Тут Розка потупила глаза и так погладила себя по животу, что у Ханы сердце чуть не остановилось. Внуки будут, внук или внучка! Вот это подарок судьбы! Она дождалась! Но только почему так далеко, Господи?! Кто же там будет Розке помогать, когда ребеночек родится? Сколько всего нового в жизни, как со всеми новостями справиться?..

– А может, и вы соберетесь? – осторожно спросила Роза.– Продадите здесь дом, в город переедете, не в саму Москву пусть, в пригород. Школы там хорошие, детям понравится… – уже не очень уверенно добавила она.

– Нет, дочка,– твердо сказала Хана, даже не спрашивая мужа, который, по обыкновению, молчал.– Не по нам такая жизнь. Папа твой к земле привык, она его кормит, да и не начинать же сейчас все заново, всему переучиваться, тут наш дом, тут нам и вековать. Да и детям на природе расти лучше… А дальше,– подумав, грустно добавила она,– дальше, когда вырастут, это уже их дело.

Она хотела еще пожаловаться, что теперь никак не может быть уверена, что детки с ней до конца ее дней останутся, тут свои семьи создадут. Лиха беда начало… А начало Розка положила. Но не сказала этого Хана. Только расплакалась.

Они долго сидели, уже стемнело. Хана плакала, Герш молчал. Роза взволнованно ходила между родителями. И понимала, как им тяжело оторвать ее от себя. А что делать? И ей страшно, она никогда дальше районного центра не ездила. Там – огромная Москва, знакомство с родителями мужа, беременность, новые его сослуживцы, пока неизвестное место жительства. А тут, дома, все так просто, ясно и понятно, как стакан парного молока.

Розке тоже хотелось плакать, но она вытерла слезы, обняла маму, прижалась к отцу. Сказала, что уезжают они через две недели, так что будет еще время и повидаться, и рассказать много всего друг другу. Предложила поехать в Станислав и сфотографироваться вместе на память. Дети загорелись идеей. Хана пожала плечами, не любила она зря время тратить, но дочке ничего не ответила.

Она решила, что испечет на дорогу молодым «леках», ну да, не Рош ха-Шана сейчас, но пусть возьмут его с собой, родители нового зятя пусть попробуют и удивятся, какие вкусности пекут евреи в Галиции.

В путь молодых провожали в пятницу. Всю неделю Хана готовилась к этому. Розочке связала шаль. Если будет холодно в дороге, что лучше ее согреет, чем материнская шаль? Заранее сварила шаббатнюю трапезу на выходные для семьи. И Розе с ее Ольшанским в дорогу приготовила выпечку. Обнимались долго. Хана пообещала себе не плакать. Но не выдержала, опять разрыдалась. Герш ее обнял так тепло, и она уткнулась в его плечо. Не говорит он много, это верно. Но ведь любит, любит ее.

А когда автомобиль, подняв пыль над проселочной дорогой, исчез за огородами и крышами хат, вернулись они домой.

А там – сюрприз на столе! Общее фото всей семьи. Накануне отъезда все-таки уговорила Роза родителей поехать в город в фотоателье, чтобы вместе сфотографироваться, и успела его забрать. Ах, какое фото получилось! Все красивые на нем, даже Хана, хоть и не любит она сниматься, нет у нее почти фотографий. А тут так хорошо вышла! И Мирочка с Сонечкой вдруг взрослыми на фото получились, скоро и на них, судя по всему, будут парни заглядываться. Янкель и Меирчик, ее мальчики, смотрят в объектив серьезно, а в глазах – чертики, так бы сорвались с места и побежали наперегонки. А в центре Хана с Гершем и Розочка со своим Ольшанским, у того новая звездочка на погонах. И малыш будущий, он ведь тоже здесь…

Роза оставила на столе фотографию в последнюю минуту перед отъездом. Любит она делать сюрпризы, их старшая дочь. Коротко написала на обратной стороне, видно, что впопыхах:

«Всех люблю, целую, уже скучаю и жду встречи!

Ваша Роза»

Она штрихами нарисовала красивый розовый куст. Рисовать всегда умела, может, художницей в той Москве станет… И в уголке подписала: «20.6.1941».

«Неверно,– подумала Хана,– это сегодня двадцатое июня. А фотография сделана неделю назад, в прошлую пятницу. Хотя какая разница…»

Показала фотографию Гершу, тот погладил бумажный глянец, непривычно как-то, Герш не склонен к сантиментам, видно, отъезд дочери все-таки повлиял на него. Он бережно поставил фотографию на буфет, рядом с подсвечниками.

– Первая у нас такая общая фотография,– сказал Герш.

И действительно, подумалось Хане, никогда ей и в голову не приходило собрать всю семью и поехать в город в фотоателье. Разве ей в будни до этого? Роза, она другая выросла, ей до всего есть дело… Пусть только будет счастлива в той своей Москве.

А еще Хане подумалось, что, может быть, следующим летом они все соберутся здесь, «мехетунем [15]» приедут из столицы побыть на природе. Места хватит, особенно в теплые дни, когда можно и в саду спать. И она с ребеночком Розкиным понянчится…

Хана точно знает, что не поедет ни в какую Москву. А сейчас вдруг представился ей их большой деревянный стол под виноградной лозой. Все соберутся за этим столом… Соседи будут шептаться: мол, какие важные гости приехали… А малыш будет похож на Герша, черноволосый и кудрявый… Хотя нет, скорее уж выдастся рыжим, в родителей. Почему мальчик, а не девочка, она не решила, но не сомневалась, что первым в их семье будет внук.

Посидели Хана с мужем пару минут, улыбаясь своим мыслям: про детей, про вчера, про завтра… И занялись делами. Земля ждет, лошади требуют ухода, дети – внимания,