Едгин, или По ту сторону гор - Сэмюэл Батлер Страница 40

У них есть закон, согласно которому два материальных предмета не могут занимать одно и то же место в пространстве в один и тот же момент, и соблюдение его отслеживается и обеспечивается богами времени и пространства, и если летящий камень и человеческая голова попытаются оскорбить этих богов путем «присвоения права, коим не обладают» (так написано в одной из книг) и занять одновременно один и тот же участок пространства, суровое наказание, порою даже смерть, последует с неизбежностью, безотносительно к тому, знал ли камень, что человеческая голова находится там, равно как знала ли голова о намерении камня прилететь туда; таков их взгляд на обычные жизненные происшествия. Они считают, что божествам нет дела до мотивов. Согласно их воззрениям, совершённое деяние есть всё, а значение мотива стремится к нулю.

Так, человеку строго воспрещено обходиться без установленного количества воздуха в легких долее, чем несколько минут; и если по любому поводу он с головой погрузится в воду, бог воздуха крайне разгневается и терпеть такого не станет — неважно, погрузился ли человек в воду случайно или же намеренно, пытаясь ли спасти ребенка или желая, чисто из нахальства, выказать презрение к богу воздуха; бог воздуха убьет его, если только он не высунет голову из воды и тем не исполнит долг перед богом воздуха.

Это то, что касается божеств, управляющих делами физического мира. Кроме них есть боги, олицетворяющие надежду, страх, любовь и прочее в том же роде; им поклоняются в особых храмах, где им служат особые жрецы; их изображения высекают из камня, и считается не подлежащим сомнению, что изваяния эти дают точное представление о сих существах, имеющих не человеческую, но сверхчеловеческую природу. Если кто-то возьмется отрицать объективное бытие этих небесных созданий и утверждать, что нет в действительности такого существа, как прекрасная женщина по имени Справедливость с завязанными глазами и парой весов, которая живет реальной жизнью, скитаясь в отдаленных областях эфира, но что «справедливость» есть лишь олицетворение человеческих мыслей и действий — ему скажут, что, отрицая ее индивидуальность, он отрицает и существование справедливости как таковой, и что он не кто иной, как растленный ниспровергатель религиозных убеждений. Когда речь заходит о божествах, которым они официально поклоняются, для едгинцев нет ничего более ненавистного, чем любая попытка внушить им представления более высокого духовного порядка в сравнении с теми, каких они придерживаются. Мы с Аровеной на повышенных тонах поспорили на эту тему, и схватывались бы еще не раз, если бы я, благоразумно сыграв в поддавки, не позволил ей взять верх.

Уверен, в душе она сомневалась в непогрешимости собственной позиции, ибо не раз возвращалась к этому предмету.

— Разве вы не видите, — как-то воскликнул я, — что факт, что справедливость сама по себе восхитительна и превосходна, ничуть не пострадает от отсутствия веры в ее существование как личности? Неужели вы думаете, что чувство надежды будет у людей хоть на капельку слабее оттого, что они перестанут верить, что надежда — конкретное лицо?

В ответ она покачала головой и сказала, что с исчезновением у людей веры в индивидуальное бытие божеств исчезнут и все стимулы, побуждающие их благоговеть перед тем, что те собой олицетворяют; и с того часа люди уже не будут ни надеяться, ни вести себя по справедливости.

Я не смог ее переубедить, да всерьез этого и не желал. Она во многих случаях соглашалась с мной, но никогда не меняла взглядов, поставленных мною под сомнение; она и по сей день ни на йоту не отступила от религии своего детства, пусть в ответ на мои многократные мольбы и согласилась принять крещение в англиканскую веру. Впрочем, она все же сделала «заметку на полях» своей изначальной веры, гласящую, что я и дитя, ею рожденное, суть единственные человеческие существа, освобожденные богами от отмщения за неверие в их, богов, олицетворенное бытие. Что мы двое от него избавлены, это для нее очевидная истина. Иначе никакими доводами ее нельзя было бы в этом убедить. Как это вышло, она не знает, да и знать не хочет; есть вещи, которых лучше не знать, и эта — одна из них; но когда я говорю ей, что верю в ее богов ничуть не меньше, чем она — и что разница тут в словах, а не в сути, она не без демонстративности замолкает.

Должен признаться, однажды она почти одержала победу, спросив, какие у меня будут мысли, если она скажет, что мой Бог, чью природу и свойства я старался ей разъяснить, есть лишь выражение высочайших человеческих представлений о доброте, мудрости и могуществе; что с целью создать более живое представление о столь грандиозном и блистательном умозрительном построении человек олицетворил последнее и дал ему имя; что доктрина воплощения божества в личности ничего не стоит, поскольку избавление от случайностей человеческого бытия становится для него невозможным; что людям следует поклоняться Божественности, где бы и в чем бы они ее ни находили; что «Бог» есть лишь способ, которым люди выражают присущее им религиозное чувство; что поскольку справедливость, надежда, мудрость и т. п. в совокупности составляют добродетель, постольку и Бог есть выражение, охватывающее в целом всю добродетель и всё благое могущество; что людям не более грозит перестать любить Бога, если они прекратят верить в Его существование как личности, чем перестать любить справедливость, если они обнаружат, что как реальная персона она не существует; и что, более того, они никогда воистину не возлюбят Его, пока не составят о Нем именно такого представления.

Всё это она поведала мне в своей безыскусной манере и отнюдь не столь связно, как я тут излагаю; лицо ее зарделось от воодушевления, ибо она поверила, что убедила меня в моей неправоте и в том, что справедливость не может не быть живой личностью. Надо сказать, моя уверенность в собственных доводах и правда слегка пошатнулась, но я быстро оправился и указал ей, что у нас есть книги, в чьей подлинности невозможно сомневаться, ибо точно установленный возраст каждой их них насчитывает не менее 1800 лет, и что в них содержатся самые что ни на есть точные отчеты людей, с которыми непосредственно говорило Божество, и в том числе пророка, коему было дозволено созерцать сзади облик Божий из-под ладони, наложенной на его