Морская звезда - Варвара Некрасова Страница 9

– Знание, знание… А хлеб кто печь будет, а? От книжек ваших живота не наешь. На себя посмотри. Тощий – кожа да кости. Это все от книжек. Вот я виноград выращиваю, пока король себе новый дворец выдумывает, – отвечала вдова виноградаря, бойкая женщина средних лет, болтающая без умолку.

Женщину поддержал пожилой нотариус из Реймса:

– Не будь Либурнского вина, не было бы и песен в Версале

– Вот именно, без нас ничего бы не было, – тут же подхватил аптекарь, – не было бы ни хлеба, ни вина, ни дорог, ни аптек. Самого Версаля тоже не было бы. Не своими же руками король его строил.

Крамольный разговор прервался остановкой на почтовой станции в Труа. Пока возницы меняли лошадей в карету протиснулся новый пассажир: полный, потный, но хорошо и опрятно одетый мужчина с кожанной сумкой для документов в руках. В карете сразу стало тесно.

– Мсье, мадам, господа… Надеюсь, вам не слишком душно? Ах, чёртова жара! Что за погода – сыр плывёт, а люди потеют, как свиньи на ярмарке в Шалоне.

– Было не так душно пока вы месье не появились, – ответила бойкая на язык вдова.

– Ну уж простите мадам, что потревожил вас своим присутствием, – не обиделся мужчина, – я человек торговый держу лавку на улице Сент-Антуан: специи, оливковое масло, мыло марсельское. Вы, мадам, выглядели бы моложе, будь у вас мое мыло. Им даже маркиза д’Энтре пользуется, я лично ей поставлял!

– Хотите сказать что я выгляжу старухой, месье? – возмутилась вдова.

– Право мадам, я лишь хотел сказать, что с моим мылом ваша кожа станет как у маркизы.

Вдова собралась было парировать, но ее перебил нотариус.

– И как идут дела в столице? – спросил он, – Я в Париже давненько не бывал.

– Дела? Зажимают, мсье! Всё под откупщиками – соль, табак, вино. А мы платим. – вздохнул торговец, задев тем самым больную тему молодого аптекаря

– Верно вы подметили, месье, – включился он в разговор, – А кто хорошо живёт? Аристократы! Пьют бургундское, а наши дети едят вчерашний хлеб. И все говорят: “Молчи, ты третье сословие.” А мы, между прочим, и есть Франция!

– И что вы предлагаете? Бунтовать? – язвительно спросил нотариус

– Я так скажу: дайте нам законы для всех и не будет бунтов, – все больше заводился аптекарь, – А не дадите – ну что ж, как говорят: “Крышка закроется – пар пойдет вбок.”

– Только бунтов не хватало, и так все рынки дрожат, – торговец, тяжело дыша, начал обмахивать себя сумкой словно веером, – В воздухе пахнет большой войной, а то, что сейчас – это только цветочки. Англичане уже вооружают флот. Эти островитяне всё испортят, как всегда. И что бы там ни было, молитесь, чтобы Людовик не решился на ещё одну дорогую военную кампанию. Видите и без войны народ ропщет. А если начнётся – опять мальчишек на побережье, а дочерей замуж за вдовцов…

– Подъезжаем, – сообщил пассажирам возница.

Алексей прильнул к окну почтовой кареты, чем вызвал снисходительную улыбку торговца. Вдова засуетилась поправляя чепец, одевая капор обернутый черным крепом и натягивая перчатки.

После долгого пути по ухабистым дорогам Европы, Алексей с волнением всматривался в приближающие городские стены. Долгожданный Париж, о котором ему рассказывали преподаватели Морского корпуса, казался таким же таинственным и загадочным, как легенды о других континентах, открытых первыми мореплавателями. И вот копыта коней застучали подковами по мощеной булыжником мостовой и вскоре карета остановилась.

– Приехали. Добро пожаловать в Париж – с гордостью за свой родной город, произнес торговец и распахнул дверь.

Ноздри Алексея наполнил резкий запах. Розовая вода, пряности, и изысканные духи перебивались резкими запахами конского навоза, нечистот и разлагающих овощей. Алексей поморщился. Ни на что не похожий контрастный запах резко отличался от морской свежести Санкт-Петербурга и Архангельска.

– Я хотел бы нанять носильщика, чтобы перевезти свой багаж в центр, – обратился Алексей к смотрителям постовой станции.

– Разумеется, месье, одну минуту, месье – засуетился смотритель. Не прошло и пяти минут, как гардемарин Григорьев постукивая тростью по мостовой уже шел по парижской улице. Рядом катили тележку с дорожным рундуком.

Санкт-Петербург пожалуй не уступал Парижу красотой архитектуры. Строгий светлый просторный, выстроенный с имперским размахом, ровными улицами и геометрической упорядоченностью. Париж же производил совсем иное впечатление – узкие, тесные, петляющие улочки, хаотично нагроможденные дома соревнующиеся размерами. Современный классицизм в этом городе соседствовал с седой стариной. Фасады одних домов выглядели изящно и празднично: классическую строгость многим придавали пилястры и колонны, украшенные розетками и раковинами; верхние линии фасадов украшали орнаментальные барельефы и гербы владельцев, а горизонтальные выступы украшались декоративной отделкой в форме листьев аканта. А рядом – сажа на карнизах, вензеля, увитые плющом, обломанные головы ангелов над дверями, балконы с коваными решетками, где сохнут чьи-то чулки рядом с горшками базилика. Но больше всего поражало количество разнообразных торговых домов, магазинов, прилавков. Над каждой лавкой и торговой палаткой встречались вывески и все было написано такими изящными буквами,что они сами по себе казались произведением искусства.

И везде бурлила жизнь и яркая праздность, многоголосием гудела людская река. Носильщик оказался словоохотливым и не умолкал ни на секунду. Стоило Григорьеву повернуть голову вправо или влево, как он тут же давал описания и комментарии к увиденному. Благодаря носильщику гардемарин узнавал не только названия улиц, но и последние сплетни о разорившемся торговце или сбежавшей с офицером дочери владельца гостевого дома.

Проходя по центральной Рю Де ля Ферронри, Алексей заметил, как продавец горячего шоколада предлагает ароматный напиток молодой женщине в изящной шляпке с перьями и нежно розовом платье, и как та мило прижав нежной ручкой в очаровательной перчатке маленький мешочек с медяками, раздумывает, стоит ли тратить последние деньги на этот дорогой, но манящий напиток. Девушка выглядела настолько очаровательно, что Алексей невольно ею залюбовался.

В России он не встречал такого безупречного лоска ни изящества ни в обличьи простолюдинов, ни в образах дворян. Здесь сложно было понять, кого отнести к беднякам, а кого к аристократам. И те и другие одевались красиво и изящно, в кюлоты и чулки причем с такой тщательностью и уважением к себе, что это сбивало Алексея с толку.

На площади Дофина Алексея впечатлило огромное количество магазинов с готовой одеждой, самых разных, но несомненно модных фасонов. Все и на любой выбор, для дам и кавалеров с любым достатком. Среди окружающей изысканности и изящества, элегантно одетых дам и господ, Алексей Григорьев вдруг ощутил себя чужим