Морская звезда - Варвара Некрасова Страница 8

– Пали, – разрешил Алексей.

Кадет поднес пальник и пушка громыхнула, укутавшись в облако белого порохового дыма.

– Молодец, – глядя в полные слез, но счастливые глаза мальчишки, похвалил Григорьев, но запомни на будущее – в бою нет времени и шанса на ошибки. Каждая из них может стоить жизни тебе и твоим товарищам. Задержишься с заряжанием и пушка не успеет к залпу. Уронишь трех фунтовое ядро, и оно будет кататься по палубе, пока кто нибудь на него не наступит и не свернет себе шею. А двенадцати или двадцати-четырех фунтовые ядра я на ноги вообще ронять не советую. Останешься без ног. Выполняй все быстро, но спокойно и осмысленно. Тогда ни товарища, ни корабль, ни себя не подведешь. Понял?

– Так точно, – по уставу ответил кадет Караваев.

– Гардемарин Григорьев, – разнесся крик над полем, – к директору!

– Ну вот и мое время уезжать пришло. Учись прилежно и станешь отличным офицером. – напутствовал напоследок Алексей, – А таких как Панкратов и впредь никогда не пужайся. На любую силу другая сила найдется.

Глава 2. Дороги Европы

Коллежских документов хватило чтобы беспрепятственно пересечь границу. В Вильно Алексей сел в почтовую карету до Варшавы, а уже под Гродно попутчиками подсели два шляхтича, усатые, в запыленных кунтушах и при саблях. Один чуть постарше Алексея, другой уже в возрасте, с волосами тронутыми сединой. Покосившись на уже сидящего там молодого пассажира в не новом, но еще прилично выглядящим дорожном жюстокоре, они сдержанно кивнули и нейтрально поздоровались. Первые версты пути в карете хранилось молчание. Старший шляхтич надменно и презрительно осматривал спутника, его местами потертые пуговицы и прислоненную к сидению трость, некогда дорогую, с резным костяным набалдашником, но сейчас черный лак на ней потрескался, и под ним проступала коричневая древесина. Трость перед отъездом всучил Алексею Николай. Путь лежал неблизкий, а трость – “и вещица модная и в качестве оружия сгодится”, – напутствовал он.

– Czy pan jest Polakiem? – первым не выдержал затянувшейся тишины шляхтич, обращаясь с вопросом к Алексею.

Григорьев ответил, что он из России и плохо понимает польский. Последнее не совсем соответствовало истине, но ему хотелось избежать расспросов. Офицер на пограничной заставе советовал проявить осторожность. Хоть дороги оставались открытыми, в Польше было неспокойно. В Европе разгоралась война. Приходили противоречивые вести о стычках неподалеку от Бреслау.

Ответ Алексея разрядил обстановку. Поляки узнав, что их не понимают и они могут говорить свободно, завели разговор между собой. Карету трясло на ухабах, а начавшийся дождь барабанил по крыше, навевая сон. Пахло мокрой тканью, табаком и влажным деревом. Алексей прикрыл глаза, в полуха прислушиваясь к разговору.

– И всё ж таки скажу, пане Казимир, что сейм надо распустить. Где это видано: шляхта кричит, либерум вето, а толку – ни на грош! – воскликнул младший поляк. – Разве не видно, что вся Европа меняется? Пруссия уже делает армию по прусскому уставу, в Австрии чиновники судят без мзды, а мы всё пируем и вместо судьбы земли Польской о личной выгоде печемся.

– А что вы предлагаете пан Станислав? – возмутился старший шляхтич, – Отдать королю власть, как в той же России или Пруссии? Глазом моргнуть не успеете, как все наши свободы приберут к рукам. Нет уж. Никаких новомодных реформ. Пускай все идет как шло.

– Скажу прямо – или мы сами исправим Речь Посполитую, или соседи нас “исправят”– горячо отвечал молодой шляхтич, – Говорят, пруссаки продвигаются к Саксонии. Австрия только и ждет, когда Варшава задохнется от собственного гонора. А русские… они уже не те, что раньше. У них теперь флот, артиллерия, армия по европейскому образцу. Если ничего не менять, то не сегодня – завтра московиты, пруссаки или австрийцы установят у нас свои порядки. Где тогда вы окажетесь со своим либерум вето?

Под покачивание кареты, шум дождя и звуки голосов, Алексей заснул.

В Варшаве Григорьев задерживаться не стал. Город посмотреть хотелось, но оплачивать комнату в трактире – нет. Ограниченные финансы гнали гардемарина вперед, к цели. Перекусив на почтовой станции в окраинах города, Алексей сел в карету до Кракова, а оттуда, избегая прямой дороги в неспокойную Силезию, свернул южнее – через Моравию. Заканчивался второй месяц пути, когда гардемарин добрался до Оломоуца. Место глухое, но безопасное. Австрийская армия стояла севернее и сталкиваться с ней, а уж тем более с прусаками не было ни малейшего желания. В дороге, чтобы не умереть со скуки, Алексей слушал разговоры попутчиков и много размышлял. Все больше и больше он понимал мотивы Поспелова, отказавшегося от казалось бы заманчивой практики. И вопрос не только в том, что путь в Париж неблизкий, утомительный и небезопасный. Британия уже в начале года заключила союзный договор с Пруссией и официально объявила войну Франции, хоть столкновения на море шли уже давно. Значит теперь французы столкнулись не только с британским флотом на море, но и с прусским королем Фридрихом на суше. Практика обещала быть нескучной и очень рискованной. И сам Николай и его родители похоже держали руку на пульсе политической ситуации и при первых признаках опасности сдали назад, перетасовав все карты. Воспользовавшись простодушием Алексея они и свои обязательства выполнили, отправив обещанного гардемарина, и Николая от опасности уберегли. Скорее всего тогда в трактире Поспелов озвучил план отца, выдав его за свое нежелание ехать. И если посмотреть со стороны, то благородное дело ведь сделали – бедного сироту на практику морскую пристроили бескорыстно. Но копнуть глубже – интрига и тонкий расчет. Лис хитрющий все-таки Николашка Поспелов, и вся его семейка такая же. Однако несмотря на все эти выводы Григорьев ни о чем не жалел и на Николая не обижался. Он готовился стать офицером военного флота, и где как не на войне можно лучше всего к этому подготовиться.

Из Оломоуца Алексей отправился сначала в сторону Регенсбурга, затем – в Эльзас через Страсбург. Границу Франции он пересек легко и без инцидентов. Рекомендательного письма от французского посла в России де Вожира оказалось достаточно даже для того, чтобы избежать таможенного досмотра скромного багажа. Французская почтовая служба оказалась великолепной. Просторная подрессоренная карета, частая смена лошадей на свежих и вполне приличные дороги. Вот только попутчиков становилось все больше, но и слушать их оказалось занимательно. Этим Алексей совершенствовал свой французский и узнавал свежие новости. Сидел он в основном молча, изображая иноземца, кем собственно и являлся.

– Я верю, что скоро и мы, третье сословие, будем не хуже дворян