Мастер сахарного дела - Майте Уседа Страница 40

Баси понурилась. Рассказывать о жизни Диего здесь, в асьенде, она не хотела – ей было стыдно перед Мар за поступки супруга. Но другого выбора у нее не оставалось: иначе перемену ее настроения не объяснить.

Стоя на коленях у нее в ногах, Диего обрушил на ее голову, как по приезде в асьенду он сошелся с одной юной метиской с намерением обеспечить себе потомство. Но когда та не дала ему долгожданного ребенка, он бросил ее и ушел к другой, еще моложе первой. Но даже после нескольких лет напряженных стараний новая жизнь в ней так и не зародилась. Тогда-то Диего и начал подозревать, что причина, вероятно, не в женщинах. По всей видимости, бессилен был он. Он испробовал все доступные тогда средства лечения, но плодов современная медицина не дала. Тогда он прибег к помощи старой африканки-знахарки, владевшей искусством врачевания, передавшимся ей от предков. Для зарождения новой жизни Ма Петрония велела ему есть сырой лук, сдабривать пищу менструальной кровью и натирать свой детородный орган листьями гуао[15]. Отчаяние Диего было так велико, что он съел сырой лук, полил еду менструальной кровью и натер свой детородный орган листьями гуао. Млечный сок вызвал на коже его мужского достоинства такие ожоги, что еще несколько недель он ходил с перебинтованным членом. Диего признался Баси, что, по его мнению, старая знахарка решила его проучить и отомстить ему за привычку домогаться до негритянок в полях в попытке их обрюхатить. А еще он сказал, что, не бойся он слухов, которые могли пойти по асьенде, содрал бы с нее шкуру. Вот только никакие страдания не заставили его сдаться, а потому Диего прибег к помощи китайцев, которые были куда благоразумнее негров и менее мстительные. Однако те сказали ему, что против его бессилия у них ничего нет, но что если он пожелает, то может забрать себе в качестве воспитанника Сюи Синя. Его заверили, что мальчик никогда его не бросит, что он будет с ним до самой смерти и что в течение последующих за тем пяти лет будет носить ему на могилу цветы. Тогда-то Диего руки и опустил, смирившись, что детей ему не иметь. С того дня он решил жить в удовольствие.

Теперь женщины стали для него источником наслаждения.

Но даже от этого он устал.

– По-христиански это – прощать, – сказала Баси и поднялась, чтобы дособирать вещи. – Он поклялся мне, что с женщинами покончено, что ни одна из них его по-настоящему не любила, что он хотел только одного – супругу, способную дать ему ласку и покой домашнего очага. И что это могу сделать только я, на то я его законная жена.

– И ты поверила? После всего того, что он тебе сделал?

Баси затянула мешок и повернулась к Мар.

– Мне жалко его стало, сеньорита. Не выношу я мужских слез. А еще я знаю, что он любит меня. – Она опустила голову, словно ей было тяжело говорить. А может, в глубине души она знала, что совершала ошибку. – Но уйти, не поблагодарив вас, я не могу. Все эти годы вы относились ко мне по-ангельски. Даже, можно сказать, спасли мне жизнь. Доктор с большим терпением лечил все мои недуги, а ваша матушка – помилуй ее, Господи, – всегда была ко мне так внимательна… Но ее уже нет, и у вас новая домработница.

Вот уже несколько дней Мар не покидало ощущение, что мир сошел с рельс, что в привычные рамки он больше не укладывался. Небо, воздух, которым она дышала, ход времени… Как будто все это где-то сломалось и, уже сломанное, добралось теперь до асьенды. Это место, казалось, было собрано из искореженных остатков цивилизации, из осколков других миров, вырванных из разных уголков вселенной без всякой надежды на будущее.

Ее одолевала усталость, и сил вразумить Баси у нее не осталось. Она желала лишь заглянуть к отцу в спальню и убедиться, что он жив и здоров. Возможно, отец Мигель прав: ей не следовало вмешиваться в чужие дела.

Мар сделала все, на что хватило тогда сил: подошла к Баси и обняла ее.

– Пусть будет так, Баси, – огорченно произнесла она. – Пусть будет так. Всего тебе доброго.

Та крепко обняла ее в ответ.

– Просто знай, – добавила Мар, – если вдруг не сложится, наши двери для тебя всегда открыты.

– Знаю, сеньорита, знаю.

Через несколько минут Мар проводила ее до порога. Баси тщательно причесалась, нарядилась во все самое лучшее и надела праздничную шляпку. От нее пахло миндальным маслом с жасмином. Каждую весну донья Ана дарила ей флакончик с ароматами, которые сама же и изготовляла.

И снова Мар вынуждена была отдать Диего должное: Баси все еще любила его.

Сколько еще женщинам прощать предательства мужчин?

Мар вышла на порог и проводила ее взглядом. Внутри все сжималось. Мамита с Солитой вышли вслед за ней. Баси с мешком в руках направлялась домой к Диего Камблору. Теперь у нее будет красивое крыльцо с двумя колоннами и аркой, окна с голубыми ставнями и решеткой, керамические полы, роскошная мебель и целый двор домработников. Теперь у нее будет все, о чем только можно мечтать. Теперь у нее будет Диего. И именно это Мар больше всего и беспокоило.

– Се-таки поверила она в его сказки, – произнесла Мамита.

* * *

В течение последовавших за тем нескольких дней Мар сосредоточилась на отце.

Он сдержал свое слово и отдал ей бутылочку с сиропом. Мар ее разбила, и вскоре доктор Хустино на себе испытал симптомы отмены: дрожь, лихорадка и нервное переутомление. Несколько раз его вырывало. Но сиропа он не просил. Мар заботилась о нем, как могла: вытирала ему пот, придерживала его за лоб во время приливов тошноты и при помощи настоя календулы старалась снять желудочные спазмы. Настроение его тоже менялось, и за затишьем неизменно наступали приступы раздражения.

Слоняясь по спальне в попытках унять беспокойство, он то и дело набрасывался на Мар:

– Нельзя было позволять тебе помогать мне в приемной! Ты помешалась на книгах и знаниях и позабыла о жизни, о женском призвании. Тебе скоро тридцать. Давно бы уже обзавелась семьей.

– Я не хотела.

– А надо было постараться и захотеть! Да и мы тоже… Как я жалею, что разжег в тебе жажду знаний. Нельзя было укреплять в тебе веру в то, что ты могла быть, как твои братья или как те женщины, что смеются над нормами и носят мужскую одежду. Все это приведет к одним