Ледяная река - Ариэль Лохен Страница 29

на рулон бледно-зеленого шелка, достаю его из кучи. Провожу большим пальцем по узелковому переплетению. Проверяю цену. Кладу обратно. Снова беру. И так пять раз, пока наконец не принимаю решение и не сую рулон под мышку. Мне и правда нужно новое платье.

Подняв голову, я вижу, что передо мной стоит Сара Уайт.

– Спасибо, – говорит она. – Защищать меня было необязательно, я сама сделала свой выбор, но рада, что вы за меня вступились.

– Я просто сказала правду. И им надо было ее услышать.

Сара отворачивается, чтобы уйти, и вид у нее такой грустный, что я беру ее за руку. Я хочу избавить ее от стыда, показать, что не все в Крюке считают ее парией.

– Их мнение о тебе не имеет значения, Сара.

– Дело же не только в них, Марта, а и во всех остальных тоже. Трудно выиграть в гляделки у всего города, – говорит она и идет платить за покупки.

Я смотрю, как Сара уходит, уткнувшись подбородком в воротник платья, чтобы защититься от порыва холодного ветра. Мне больно думать о том, как она одинока и как большая часть горожан ее избегает. Теперь, раз у нее уже есть ребенок, мужа найти ей будет сложнее, но надежда остается, и я решаю, что надо помочь ей найти мужчину, который полюбит ее такой, какая она есть.

Снова повернувшись к швейным принадлежностям, я произношу:

– Где же иголки?

– Слева за тобой. Вторая полка снизу, зеленая банка, – кричит Коулман из передней части магазина.

– Ты все слышал?

– Я почти слеп, мистрис Баллард, но на слух не жалуюсь.

И действительно, иголки там, где он сказал. Я достаю из банки упаковку, потом роюсь в соседней банке, выбирая пуговицы, и наконец несу все к выходу.

Поставив корзину у ног, я опираюсь на прилавок.

– Даже боюсь спросить, насколько хорош твой слух.

– Ну ты не особенно старалась говорить тихо. Да и все равно они это заслужили.

– Возможно, но с моей стороны это было не по-доброму.

– А разве их обвинения в адрес Сэма Дэвина – это было по-доброму? – спрашивает он.

– Нет. Хотя, наверное, такова человеческая природа.

– Это лицемерие-то?

– Ну да. Они чувствуют себя лучше по поводу своих прегрешений, когда других людей ловят на том же самом.

– Но Сэма с Мэй ни на чем не поймали.

– Поэтому-то я и не смолчала.

– За то ты мне и нравишься, – говорит Коулман и поворачивается к шахматной доске. – Так чем могу служить сегодня утром?

Я подвигаю через прилавок пакетик иголок, горку пуговиц и шелк.

– Это всё?

Есть с десяток вещей, которые мне хотелось бы купить, – новый чугунный котел для кухни, комплект синих стеклянных бутылок для рабочей комнаты. Но и на этот раз я, как обычно, когда захожу сюда, вспоминаю о том, что мне действительно нужно.

– Всё. Ну разве что ты знаешь, куда забрали Джеймса Уолла.

– Я слышал, что он на тюремном дворе в Форт-Вестерн, пока не выплатит долг.

– То есть он заплатил залог?

Коулман кивает.

– Вчера.

Тюремный двор и тюрьма – это совсем разные вещи. Последнее – ровно то, чем кажется. Арест и заключение на определенный период времени. Первое же представляет собой довольно мягкую процедуру, по которой люди, ждущие суда или арестованные за невыплаченный долг, могут заплатить залог и дальше в течение дня заниматься своими делами – в определенных пределах, – но к ночи должны вернуться в тюрьму. Пределы их свободы – на милю с каждой стороны реки на участке от Милл-Брук до поворота Уотер-стрит. В тех редких случаях, когда дом или место работы человека не попадают в эти пределы, их тоже включают.

Коулман какое-то время разглядывает меня – кажется, обдумывает, рассказывать ли мне что-то еще. Между зубами у него застрял кусочек еды, он теребит его языком, а потом говорит:

– Этот ваш новый доктор поднял настоящую шумиху.

– Он не мой! – протестую я.

– Большинство вроде рады, что он приехал. Если в городе будет еще один настоящий доктор, нам это только на пользу, говорят люди. И у него есть деньги. – Тут Коулман криво ухмыляется. – Так что я его не ненавижу.

– Деньги?

– О да. Его молодая жена приехала в пятницу. Скупила полмагазина, чтобы обставить дом. – Он многозначительно смотрит на меня. – Она беременна на позднем сроке. Всего несколько месяцев осталось, я бы сказал.

– Они снимают где-то комнаты?

– Нет. – Он качает головой. – Дом. С той стороны реки. Они сняли старый дом Макмастера возле бакалейной лавки.

– Это многое объясняет, – бормочу я.

– Будь с ним осторожна, Марта. Он ясно дал понять, что ты ему не нравишься. Что ты лезешь не в свои дела.

– Это взаимно.

– Возможно. Но он вербует себе союзников. И это в конечном счете тебе повредит. Если учесть фиаско с Бёрджесом. И роды Грейс Сьюалл.

– Ты про это слышал?

– Он сам всем рассказывает. Якобы это ты настояла на том, чтобы дать Грейс почти смертельную дозу лауданума. Он был против, но послушался, потому что ты знаешь пациентку. Хотел наладить отношения с местной повитухой после стычки в суде. Он же такой славный парень.

– Ах он паршивец! Я ни в коем случае не…

Коулман накрывает мою руку своей.

– Я знаю. Но вот с этим ты имеешь дело, и тебе нужно знать, что происходит.

Я со стоном опираюсь локтями на прилавок.

– Чертов Бёрджес. Если б он не был уже мертв, я б его сама убила за то, сколько бед он причинил.

– Говорят, он продолжает создавать проблемы.

Я поднимаю голову и вижу, что Коулман пытается скрыть ухмылку.

– Барнабас Ламбард?

– Он был изрядно потрясен, когда Эймос отдернул тот брезент. Потребовал рассказать, что случилось. И Эймос ему все рассказал. А потом этот пристав пошел прямо в кабинет к Генри Сьюаллу и изучил протоколы суда. Судя по тому, что я слышал, он, похоже, согласен с твоей оценкой.

– Мне начинает нравиться этот парень.

– Ну, он-то тебя сейчас не особенно любит.

– Пусть не любит, главное, пусть задает правильные вопросы.

– Может, ты когда-нибудь об этом пожалеешь, – смеется Коулман. – Этот парень не из тех, кто останавливается.

Я складываю все покупки в корзину и вешаю ее на локоть.

– Спасибо. За товары и за сплетни.

– Всегда пожалуйста. – Он снова сжимает мою руку своей старой обветренной ладонью. – Будь осторожна, Марта. Люди развернулись против Ребекки Фостер. А теперь разворачиваются и против тебя.

Лесопилка Балларда

Четверг, 17 декабря

Четверг, 17 декабря. – Роды. Дочь господина Стоуна. Вчера в двенадцатом часу Кларисса Стоун родила мертвую дочь. Операцию делал доктор Бенджамин Пейдж. Как мне сообщили, конечности ребенка были сильно вывернуты. Этот человек не умеет принимать роды с ягодичным предлежанием.

Ханна сообщила мне новость сегодня днем. На следующий день после того, как я отчитала Клариссу Стоун в лавке Коулмана, она начала рожать. И вместо того, чтобы позвать меня, как и следовало, обратилась к доктору Пейджу. Это я виновата. Я точно знаю. Я была с ней очень строга за то, что она сторонится Сары и сплетничает о Сэме. Но такая цена слишком высока. Для нее и для меня.

Я откладываю перо.

Закрываю глаза.

Плачу.

Лесопилка Балларда

Пятница, 18 декабря

Эфраима уже нет.

Вот какой страх