Ледяная река - Ариэль Лохен Страница 28

Еще раз приподняв шляпу, он бросает последний взгляд за мое плечо. Улыбается краешком губ. А потом уезжает, не представляя, какое мрачное открытие ему предстоит совершить в таверне.

Долли подходит ко мне по дорожке.

– Почему ты ему не сказала?

– Про Бёрджеса?

– Да.

– Потому что он бы вернулся в Вассалборо.

– А это плохо?

– Если он уедет сейчас, то не увидит тело. А если он не увидит тела, то не задаст вопросов о том, как именно Джошуа Бёрджеса повесили, а потом бросили в реку. – Я смотрю на Долли в упор и вижу блеск в ее глазах, когда она понимает, к чему я веду. – Мне нужно, чтобы как можно больше людей задавали вопросы.

– Думаю, он задаст, – с уверенным кивком говорит Долли. Она переводит взгляд на дорогу, на которой уже не видно Барнабаса и его телегу – они скрылись среди деревьев. – Он, похоже, умный.

Это женщина выбирает, вспоминаю я недавние слова Эфраима. Кто думает по-другому, тот просто идиот.

Вторник, 15 декабря. – Ясно и холодно. Провела день дома. Сделали двадцать дюжин свечей. Приезжал пристав с ордером на арест капитана Бёрджеса, искал его.

Лавка доктора Коулмана

Вторник, 15 декабря

Я не единственная пришла сегодня за покупками к Коулману. Когда я захожу, держа на сгибе локтя плетеную корзину, две женщины ждут у прилавка, пока их обслужат, еще трое что-то ищут в глубине магазина. Я останавливаюсь в дверях, чтобы скинуть плащ и стряхнуть снег с волос.

Стопка шкур у прилавка не выросла, но мне не нравится яркий пушистый рыжий хвост, торчащий из ее середины. Лицо у меня мрачнеет; я поворачиваюсь и сталкиваюсь с Сарой Уайт. Девушка бросает на меня один-единственный взгляд, ударяется в слезы и пытается протолкаться мимо меня.

– Стой! – Я со стуком роняю корзинку и хватаю Сару за руку. – Что случилось?

– Я сама виновата. Мама говорила мне идти в лавку пораньше или попозже, не тогда, когда леди приходят.

«Леди» из ее уст звучит как ругательство.

Я отвожу ее в сторону.

– Рассказывай, что случилось.

– Это всё они, – говорит Сара, кивая на трех женщин, которые собрались в кучку в дальнем углу, спиной к нам. – Дали понять, что мне тут не место.

– Это не их лавка.

Она шмыгает носом и вытирает манжетой крупные слезинки со щек.

– Ну не знаю, ведут они себя так, будто их.

Если бы Сара Уайт родилась в другом городе и у других родителей, она бы вышла замуж рано и удачно. Одно ее лицо послужило бы гарантией брака. А уж из-за ее фигуры дрались бы на дуэлях. Но Сара живет в Крюке, и ее родители плохо приспособлены к тому, чтобы защищать такую красавицу. Прошлогодний роман с бостонским ополченцем оставил ей незаконную дочь и испорченную репутацию.

– Ты нашла, что тебе нужно? – спрашиваю я.

Она качает головой.

– Так иди и займись этим. Ты редко выбираешься куда-то без ребенка, и твоей матери не понравится, если ты вернешься с пустыми руками.

– Но…

– С ними я разберусь, – говорю я и подталкиваю Сару обратно в лавку.

Я хватаю корзину и иду в дальний конец лавки, где Коулман держит все нужное для шитья. Три женщины копаются в рулонах ткани, разложенных на столе. Они перешептываются и смеются, и я слышу, как одна из них произносит со злорадным весельем:

– Нет, ты представляешь, насколько Сара наглая? Разгуливает тут без этого своего младенца.

Я смотрю сквозь планки стеллажа на то, как Кларисса Стоун проводит рукой по рулону нежно-голубого хлопка. Голову она повернула к подруге, стоящей справа от нее, на лице злая улыбка.

– Просто неприлично, – соглашается Рейчел Блоссом.

Тут вступает Пегги Бридж – она не в силах упустить возможность посплетничать и поцокать осуждающе языком.

– Она должна понимать, в какие часы ей уместно показываться в лавке. Мать должна была бы ей это объяснить.

– Да уж, мать ее явно ничему не научила, – говорит Кларисса, и только я открываю рот, чтобы устроить разнос всем троим, как она добавляет: – Вы слышали про Сэма Дэвина?

Я делаю шаг назад, чтобы они меня не увидели.

– А что такое?

– Они с Мэй в воскресенье поженились в гостиной Генри Сьюалла. И немедленно поселились вместе. Ее мать в ярости.

Кларисса получает ровно тот ответ, на который рассчитывала. Хмыканье, фырканье и осуждающее покачивание головой.

– Разве не странно? – спрашивает она. – Они опубликовали уведомление о намерении пожениться всего шесть недель назад.

Не желая отставать, Пегги добавляет:

– Я слышала, что они вовсю демонстрируют свои чувства на публике. Мой муж видел, как Сэм целует Мэй прямо на улице!

Возмущение у нее в голосе такое, будто она рассказывает, что Сэм с Мэй после церкви пробежались голышом по городу.

Кларисса кивает и твердо заявляет:

– Мэй беременна.

Остальные ахают, но это явно напоказ, и она удовлетворенно продолжает:

– Иначе зачем бы они так быстро поженились?

Это потрясающий пример лицемерия, и я его больше ни секунды не потерплю. Я выхожу из-за полок, и они удивленно оборачиваются, в ужасе осознавая, что их безобразный разговор кто-то услышал. А тем более я. На их лицах по очереди мелькают выражения стыда, гнева и подозрительности.

Кларисса и Пегги обе беременны на поздних сроках, Кларисса на таком позднем, что, возможно, предполагавшийся срок родов уже прошел. Я упираюсь взглядом в их тяжелые животы, пока им не становится совсем не по себе.

– Возможно, они быстро поженились потому, что любят друг друга? Или потому, что Сэм пару недель назад чуть не умер, а подобные вещи заставляют человека осознать, что незачем зря терять время. – Я подхожу ближе. – Нет ничего плохого в том, что мужчина хочет сразу делить постель со своей женой. Что плохо, так это настолько зло сплетничать про соседей. А вы тут не только Сэма Дэвина поминали – вот уж хороший человек по любым меркам, – но и Сару Уайт? Ну надо же, кто бы говорил.

Насколько я помню, – продолжаю я с напором, – ты, Пегги, родила первого ребенка через четыре месяца после свадьбы. А ты, Рейчел, через шесть. – Я смотрю на Клариссу и качаю головой. – А уж тебе-то больше всех стоит стыдиться этакого добродетельного возмущения. Пол сделал тебя честной женщиной только через год после родов, и то понадобился полный скандалов процесс об установлении отцовства.

Мне не надо им напоминать, откуда я это знаю, напоминать, что я у них троих принимала роды, а в случае Клариссы еще и давала показания об отцовстве ребенка, о чем я позже свидетельствовала в суде, когда она подавала иск о выплатах на содержание ребенка.

– Ни у одной из вас нет права попрекать Сару такими вещами, – говорю я. – И будь в вас хоть капля порядочности, вы бы пошли и немедленно извинились перед Сарой.

Только Рейчел Блоссом хватает совести покраснеть. Остальные переминаются с ноги на ногу и зло смотрят на меня, а потом маршируют прочь, гордо задрав головы.

– Извините, – шепчет Рейчел, уставившись в пол, и уходит вслед за ними, но, как и ее подруги, ни слова не говорит Саре.

Я смотрю им вслед и думаю, что они, наверное, по пути домой будут вполголоса меня проклинать. Сплетницы оставили ткани в беспорядке, так что я выравниваю рулоны в аккуратный ряд на столе. Обратив внимание