Дорога радости и слез - Донна Эверхарт Страница 21

Внимательно глядя на меня, он спросил:

– Ну а ты, малышка Уолли? Поведай нам о своих приключениях.

Мне очень не хотелось возвращаться в воспоминаниях к пережитому, и потому я выпалила как можно быстрее:

– Некоторое время меня несло течение. Не знаю, сколько я провела в воде. Меня постоянно било и колотило, так что я решила, что мне как-то надо выбраться из воды. Сама не знаю как, но мне удалось ухватиться за ветку и взобраться на дерево.

– Ты залезла на дерево? – папа пристально на меня посмотрел.

– Да, сэр.

– И сколько ты на нем сидела?

– Три дня кряду.

– Три дня.

– Да, сэр.

– Бьюсь об заклад, тебе на ум приходили мысли о Кое Скиннере. Угадал?

– Само собой. Именно поэтому я и решила в конце концов спуститься на землю.

Папа рассмеялся, но не как обычно, добродушно, а, скорее, с облегчением.

– Значит, после того как ты слезла, ты сама добралась до дома?

– Да, сэр. Как только поняла, куда меня занесло.

– Вот видишь, – подала голос мама. – Я же тебе говорила, что она сильная.

– Кого-нибудь из знакомых видела? – спросил папа.

– Живых?

– А ты видела и мертвых? – нахмурился папа.

– Да, сэр.

– И кто это был?

– Не знаю. Сложно сказать. Я не видела его лица. Он проплыл мимо, когда я была в реке. Спиной вверх.

– О Господи, – вздохнула мама.

Я продолжила рассказ. Раз уж начала, надо и закончить. Я поведала об Эдне Стаут, о семействе Кэлхунов, о том, как им помогла, и о том, как погибла миссис Кэлхун.

– Кэлхуны? – прищурился папа.

Он снова нахмурился, будто фамилия Кэлхун отчего-то его беспокоила, но ограничился лишь тем, что сказал:

– Что ж, получается, ты отмахала не меньше тридцати километров.

Я уже и сама поняла, что расстояние преодолела немаленькое, поскольку мне пришлось идти целый день. Потом я рассказала, что заглянула к Пауэллам, что у них дела обстоят не лучше нашего и что не встретила там ни одной живой души.

– Я нацарапала свои инициалы на столбе с колоколом и поставила дату.

– Ты просто молодец, малышка Уолли. Настоящая умница. Ты только погляди. Костер развела. Воды накипятила. Я тобой горжусь.

Папа развернулся на каблуках и посмотрел на маму, гревшую спину у огня.

– Как тебе это нравится, Энн? Наша дочь утерла бы нос любому мужчине! Верно я говорю?

– Само собой, – отозвалась мама. – Не зря же в ней течет кровь Уоллисов.

Я была рада снова слышать их старое доброе подтрунивание. Мало того, мне было очень приятно услышать от отца такие слова. Обычно он хвалил человека только в том случае, если тот сделал действительно нечто выдающееся. Я решила не рассказывать о Леланде Тью. Какой в этом был смысл? Лучше поведаю им о том, как меня до полусмерти напугал Пит. Стоило мне приступить к рассказу, как к нам явился мул, проведать, как у нас дела.

Папа был рад его видеть. Он принялся трепать Пита по шее, приговаривая: «Молодчина. Не бросил нас, старина».

Затем папа с мамой отправились осматривать, что осталось от нашего хозяйства. Я пошла вместе с ними, а за мной хвостом и Лейси. Папа отрывисто сыпал вопросами о том, что мне еще удалось найти, и я показала ему с мамой духовку и буфет. Про пирог я не обмолвилась и словом, впрочем, никто о нем и не спрашивал. Еще я показала пальцем на кастрюлю и колодезное ведро. Кофейник и кипящий на огне чайник родители увидела сами. Я объяснила, что собиралась надеть на Пита уздечку, чтобы начать расчистку участка – кое-что без его помощи мне бы не удалось сдвинуть с места. Папа снова меня похвалил, отчего на душе стало тепло-тепло. Затем он заглянул в мой импровизированный шалаш. На этот раз он ничего не сказал, но выкатил грудь колесом так, что я сразу поняла: папа безмерно за меня горд, поскольку я ведь так чудесно со всем справилась. Мама еще раз окинула участок взглядом и вздохнула.

– Все, над чем мы так много трудились…

– Отстроимся, не переживай, – отозвался папа.

Я видела, как мама прикидывает, что осталось от хозяйства. Радость и облегчение на ее лице сменились странным отсутствующим выражением, будто мама хотела скрыть обуревавшие ее сомнения.

– Я так понимаю, нам придется начать с самого начала, – наконец, промолвила она, выпрямив спину.

Папа вернулся на дорогу, принес оттуда мешок, который я сразу и не заметила, после чего вручил его маме. Походив по опушке леса, он отыскал плоскую колобашку и притащил ее во двор.

Мама развязала мешок и принялась расставлять на колобашке снедь: небольшую баклажку с кофе, кусок сыра, кукурузную муку… Под конец она извлекла коробок спичек. Я улыбнулась. Нет больше надобности высекать искры с помощью камней. Ну, хотя бы на некоторое время.

– Уоллис Энн, я так понимаю, в погреб ты не заглядывала?

Не сводя взгляда с еды, выложенной мамой, я ответила:

– Нет, сэр. Он залит водой и жидкой грязью. Там не разобрать, что уцелело, а что разбилось.

Папа кинул взгляд на сад:

– Насколько я погляжу, сад с огородом погибли.

– Да, сэр, – отозвалась я, не отрывая взгляда от еды. Показав на чайник, я добавила: – Я почти уверена, что вода в колодце отравлена. По всей видимости, во время наводнения его залило.

– Черт, именно этого я и опасался, – нахмурился папа.

– Уильям! – строго произнесла мама.

Папа изумленно на нее взглянул.

– Знаешь, Энн, принимая во внимание все это, – он обвел рукой хозяйство, – можно было бы выразиться и покрепче.

Мама не стала ему возражать, лишь протянула руку с раскрытой ладонью. Папа передал ей карманный нож. Он всегда носил его в комбинезоне, и потому нож пережил наводнение. Для меня все эти мелочи имели огромное значение. Я следила за каждым маминым движением, чувствуя, как рот наполняется слюной.

– Надо быть аккуратней. Много есть нельзя. Придется экономить. Больше из еды у нас ничего нет, так что придется довольствоваться этим, пока не добудем что-нибудь еще.

– Ты сможешь вернуться к работе? – спросила я папу.

Он покачал головой и отвернулся. Мне очень захотелось сказать ему нечто такое, что заставило бы его улыбнуться вместо того, чтобы хмуриться.

– Лесопилки больше нет, – сказал папа. – Все, что было, смыло, так что работы нет, денег тоже нет, окромя тех, что остались у меня в карманах. Некоторое время покупать будет не на что. Придется потуже затянуть пояса. Надо благодарить Бога, что нам удалось друг друга сыскать. Все могло быть гораздо