Дорога радости и слез - Донна Эверхарт Страница 22

Папа промолвил все это спокойным будничным тоном. После всего того, что мне довелось пережить, я понимала: спорить глупо, все действительно могло быть гораздо хуже. Понятное дело, от меня никто ничего не ждал. Мама стояла у фундамента, который укладывала своими руками, и смотрела на него. Что ж, у нас имелась кое-какая еда, у нас были мы, а когда к нам вернется Сеф, его присутствие тоже будет придавать мне сил. Я чувствовала признательность судьбе. После разлуки с близкими, после долгих дней неведения об их судьбе, я была уверена, что самые тяжелые испытания нам уже удалось преодолеть. Да, я не сомневалась, что худшее уже позади.

Глава 8

На следующий день папа был непривычно молчалив – они поругались с мамой, пока обсуждали, когда лучше всего забрать Сефа.

Мамин голос звучал непреклонней обычного.

– Здесь пока ему нечего делать. Тебе не кажется, что так будет лучше? Ты подумай, мы же остались без крыши над головой. Давай сначала обустроимся, тогда и заберем его. Уильям, он ведь еще такой маленький.

– И сколько, ты думаешь, мы будем тут обустраиваться? – спросил в ответ папа. – Я не могу прыгнуть выше собственной головы. Уйдут недели.

Я встревожилась – родители прежде очень редко спорили. Именно поэтому я решила вмешаться.

– Пап, я тебе помогу.

Он перевел взгляд с мамы на меня и насупил брови так, что они слились в одну линию. Я сжала в руках мешковину, которая впилась в едва начавшие заживать ссадины на моих ладонях.

Немного помолчав, папа снова заговорил: медленно, с напором, будто он уже устал объяснять одно и то же.

– Некоторое время придется пожить вот так. Придется привыкнуть. Уоллис Энн, тебе пока придется забыть о школе. На то, чтобы сделать здесь все, что требуется, уйдет несколько недель. Энн, ты прекрасно понимаешь, чем дольше Сеф будет жить у Барнсов, тем больше я буду чувствовать себя им обязанным. Я хочу быстрее приступить к делу – чем скорее, тем лучше. А когда возьмусь за работу, уже не хочу останавливаться.

На это мама ничего ему не ответила. Когда она очень сердится, то просто умолкает, а папа порой, почувствовав ее неудовольствие, просто идет на попятную. На этот раз ни один из родителей не желал уступать. Я стояла рядом с Лейси, которая раскачивалась из стороны в сторону, пребывая в блаженном неведении о родительском споре и нашем затруднительном положении. Во влажном воздухе стоял запах сосен и хвои. Платье липло к телу, совсем как летом, вот только сейчас мне было холодно. Папа поманил меня за собой, и мы быстро принялись собирать хворост для костра. Он весь ушел в себя. Я тоже молчала. Я собрала все, что могла найти: ветки, сучья, куски деревьев – как сухие, так и мокрые.

Наконец, папа поднял руку и сказал:

– Довольно. Этого, пожалуй, вам хватит, покуда меня не будет.

Это означало, что папа уже принял решение, вне зависимости от того, нравилось ли оно маме или нет. Собрав весь хворост до последней веточки в охапку, я свалила его в кучу поближе к костру, после чего придвинулась к пламени. Лейси стояла рядом, и, когда я повернулась к огню спиной, она последовала моему примеру. Практически тут же передняя часть моего тела стала подмерзать. Ближе к костру я придвинуться уже не могла.

От моей одежды тянуло потом и грязью, к которым теперь добавился и запах дыма, к счастью, приглушавший остальные запахи. Я со вздохом предалась воспоминаниям о моей сменной одежде, об огромной цинковой ванне с горячей водой, в которую можно было погрузиться с головой, об ароматном куске мыла, вроде тех, что папа дарил маме на Рождество. Вспомнилась мне также и вся та снедь, что мы взяли с собой в дорогу.

Да уж, мечтать не вредно.

Папа снова принялся обходить фундамент кругом, внимательно его разглядывая и временами пиная камни ногой, чтобы проверить, крепко ли они держатся. Мое внимание переключилось на маму, стоявшую у кастрюли с кипящей водой. Мне стало занятно, что она туда закинет. Отправив в кастрюлю немного крупы, что родители принесли с собой, мама подняла с земли палочку, сняла с нее кору и, присев на корточки у огня, принялась помешивать. Я внимательно следила за тем, как варево постепенно густеет. Через несколько минут мама сняла кастрюльку с огня и потянулась за сыром. Отломив от него кусок, она бросила его поверх каши и стала ждать, когда он растает. При мысли о том, какая вкуснятина в результате у нее получится, мой рот наполнился слюной. Взяв кувшин, мама добавила в кашу кипяток, а остатки перелила в кофейник. Закрыв крышку, она придвинула его поближе к огню.

Наконец, я перестала вертеться у костра, словно кусок мяса на вертеле. Я села, скрестив ноги, на землю, а Лейси опустилась рядом со мной. Почувствовав аромат кофе, я закрыла глаза, вспоминая, как просыпалась от этого запаха ранним утром в своей кровати. Еще через несколько минут, когда наша скромная трапеза была готова, папа оставил в покое фундамент и подошел к нам на молитву. Тихим голосом он поблагодарил Всевышнего за наше чудесное спасение. Затем мы все подняли головы, ожидая, что он, как обычно, даст маме знак, после чего мы приступим к еде, однако папа заговорил снова. Но это была не молитва, а, скорее, рассуждение по мотивам того, что он только что произнес, благодаря Господа.

– Нельзя сказать, что мы остались совсем с пустыми руками. Есть кое-что из того, что удалось найти Уоллис Энн. Ну а то, что не удалось сыскать, мы купим. Но есть кое-что еще, нечто такое, что не купишь ни за какие деньги, – он протянул руки, чтобы мы за них взялись. – У нас есть мы и наше доброе имя.

Все мое внимание сосредоточилось на кастрюле. Мама хранила молчание. Я глядела на кашу и расплавленный сыр, напоминавший золотистую подливку, чувствуя, что еще немного, и у меня по подбородку потекут слюни. Взявшись за кувшин, мама перелила в него кофе и отставила в сторону немного остыть. Затем она показала нам жестом, что мы можем приступать к еде. Мы опустились на колени, образовав вокруг кастрюли плотный маленький кружок, и принялись есть. Вместо ложек кашу с сыром мы черпали кусочками коры. Еда – самая простая, грубая, но мы были так голодны, что совершенно не обращали на это внимания. Я и представить раньше не могла, что такая незамысловатая пища может показаться мне настолько вкусной.