Два месяца в лесах - Джозеф Ноульс Страница 25

Тем дело и кончилось на этот раз. Но я знал, что утром они снова явятся и, быть может, арестуют меня. На следующее утро я поднялся до света и надел свои лыжи. Затем я направился к хижине, снял труп оленя и положил его на санки. Я знал, что поверхность снега до того промёрзла, что ни лыжи, ни полозья санок не оставят за собой следов.

Я свёз труп оленя на расстояние мили в лес, где и зарыл его глубоко в снегу еще до восхода солнца.

Моё предчувствие сбылось: стражники явились снова, но в усиленном составе. Вместо того, чтобы отправиться прямо к моему лагерю, — что им и следовало бы сделать — они пошли к хижине. Они оказались в довольно-таки глупом положении, не найдя оленя; и новые люди, которых они привели с собой, могли подумать, что стражники просто наврали им. Кинулись искать следов, но, конечно, не нашли. Это сделало положение стражников ещё более глупым.

Они до того потеряли голову, что снова пошли к дому старика и добились от него обещания выступить свидетелем против меня.

Эта новость скоро дошла до меня, и я понял, что за мной отныне будет установлен в лесу надзор.

Зная, что стражникам известны следы моих лыж, я принялся за изготовление новой пары. Когда лыжи были готовы, я надел их и двинулся к месту оленьего зимовья. Я миновал его и дошёл до дороги, которая вела к посёлку. Там я снял свои лыжи и одел их задом наперёд. Затем отправился тем же путём обратно, оставляя на снегу след рядом с первым. Обе линии следов производили такое впечатление, будто два человека шли по направлению к посёлку.

В скором времени стражники и в самом деле набрели на эти следы. У оленьего зимовья они должны были серьёзно призадуматься. Они попались на закинутую мной удочку.

Не доходя до лагеря, я снял свои новые лыжи с широко расходящимися носками и зарыл их в снегу. Там были у меня оставлены мои старые лыжи, в которых я и вернулся в лагерь.

Спустя некоторое время, стражники пришли к моему жилищу и спросили меня, не видел ли я каких-нибудь незнакомцев в этой местности. Я ответил им, что не видел. Я не задал им никаких вопросов и не проявил ни малейшего любопытства по этому поводу. Они ушли от меня сильно озадаченные.

Вскоре я сделал новую вылазку, одев свои новые лыжи задом наперёд. Падал обильный снег.

Решившись во что бы то ни стало отыскать нарушителя законов, стражники не дремали. Они открыли и самые последние мои следы, но пошли по ним в обратную сторону. В конце концов они совсем потеряли следы, ибо их замёл снег. Они решили, что человек на лыжах двигался с быстротою урагана.

Однажды утром один мой знакомый навестил меня и сообщил мне, как обстоят дела.

— Я знаю, — сказал он, — что вы не можете победить искушения и частенько убиваете оленей. Только знайте, что стражники прилагают все усилия, чтобы поймать вас с поличным, а это грозит вам тяжёлым штрафом!

— Хорошо! — ответил я.

Затем он сообщил мне, что старик, который наябедничал на меня, готовится выступить против меня в качестве свидетеля.

Вечером того же дня я отправился навестить старого джентльмена и побеседовать с ним по душе. Он и его жена были дома и немало смутились при виде меня.

— Послушайте, — начал я, — мне известно, что вы собираетесь дать показания против меня.

— Я ничего не могу поделать, — поспешил заявить старик: — они вызывают меня в качестве свидетеля, и я должен идти. Я бы не хотел причинить вам какие-нибудь неприятности, но обязан показать всю правду.

— Что же вы знаете по этому делу?

— Я знаю, что вы убили оленя.

— Но вы знаете также и то, что получили часть оленины и съели её. Это дело грозит мне серьёзными неприятностями. Мне придётся уплатить большой штраф… Разве вы питаете на меня злобу за что-нибудь?

— О, нет! — возразил он. — Но человек обязан идти в суд, когда его зовут и должен показать всю правду.

— Ладно, — согласился я, — но если вы собираетесь показать на суде всю правду, не забудьте упомянуть о том, что приняли от меня половину оленя.

— Хорошо, я не забуду! — сказал старик.

— И если меня приговорят к штрафу, вы должны будете уплатить часть его.

— О, нет! С какой стати? — закричал не на шутку встревоженный старик.

Я спросил его, нет ли у него экземпляра законов об охоте. Он начал шарить вокруг, всё время утверждая, что он не обязан платить ни малейшей доли штрафа.

Когда книга была найдена, я указал ему параграф закона, по которому он оказывался соучастником преступления, несущим долю ответственности.

Тогда старик пошёл на попятный.

Когда стражники явились звать его в суд, он наотрез отказался идти с ними, уверяя, что ровно ничего не знает по этому делу.

Такой неожиданный поворот событий вселил в сердца стражников ещё более настойчивое желание отыскать неоспоримые улики против меня.

Я продолжал надевать свои лыжи задом наперёд, и одураченные стражники, идя по моим следам, всё время двигались в ложном направлении.

Несколько месяцев спустя, когда дело против меня было уже прекращено, те же самые стражники явились в мой лагерь — на этот раз уже по моему приглашению. У меня была с ними удачная охота на лисиц, и мы разговорились по душам. Они сказали мне, что ни на минуту не сомневались в том, что я убивал оленей в запретный сезон. Они рассказали мне обо всех своих неудачах. Их бесплодные попытки изобличить меня отняли у них не один месяц.

Прошло несколько лет. Старший из агентов лесной стражи как-то гостил у меня. Сидя у меня, он неожиданно заметил среди старых сетей и силков мою вторую пару лыж с ремешками на обоих концах. Когда он смотрел на них, мне было ясно, что в его памяти эта пара лыж ассоциируется со странными следами, виденными им на снегу несколько лет назад.

Он о чём-то напряженно думал.

Затем он заговорил об этих лыжах, выразив мысль, что человек, надевший эти лыжи, оставлял бы на снегу такой след, будто он двигался в обратном направлении. Я начал смеяться и признался ему, что сам неоднократно проделывал это.

— Джо! — закричал он: — Можете ли вы ответить мне на один вопрос. Куда вы девали оленя, который висел в хижине?

— Какого оленя? В какой хижине? — притворно изумился