Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу Страница 51

снова увлекся, на этот раз пустынными львами, затем, не переводя духа, перешел к придворным сплетням. Шефту смотрел через залу, его голова болела от тяжелого аромата вина и благовоний, и от собственного раздражения. Вокруг него звенел смех женщин; они поднимали украшенные самоцветами руки, чтобы отпить вина, или подносили цветки лотоса к ноздрям друг друга с жеманной грацией, и время от времени бросали томные взгляды на молодого вельможу Шефту. Мужчины лениво прохаживались, останавливаясь, чтобы обменяться любезностями, собирались в небольшие группы, чтобы шептаться, склонив головы, смеялись над проказами ручной газели, что резвилась посреди залы с нагими детьми вельможи Мераба.

А там, за детьми, стоял вельможа Ха-Хепер, его красивая львиная голова была задумчиво склонена. Шефту в тот миг отдал бы свое самое большое хранилище, чтобы узнать, о чем думает вельможа. Размышлял ли он о тех виноградниках, что украл у него Зодчий? Или вспоминал дни своей юности, когда был командиром лучников у старого фараона? Или думал о плачевном состоянии тех самых гордых лучников сейчас, чьи поредевшие ряды и скудное снаряжение Шефту всего несколько мгновений назад описывал ему?

«Я должен выяснить, — подумал Шефту. — Опасно оставлять все как есть».

И все же снаружи свет угасал, минуты утекали. Осирис! Неужели этот болтливый Песиур никогда не умолкнет?

— …весьма внимательны к ханаанской принцессе, не так ли, вельможа Шефту?

Шефту резко встрепенулся.

— Прошу прощения?

— А, ну же, правду, друг! — Парик Песиура был слегка набекрень, его широкое лицо раскраснелось от восторга от собственной шутки. — Скажи мне, это вышивка принцессы тебя привлекает? Или, может быть, голубые глаза той маленькой переводчицы, что ходит с ней повсюду?

К счастью для Шефту, отвечать не пришлось. Песиур был доволен собственным громогласным смехом и тут же продолжил говорить.

— Эх, ты не первый, бьюсь об заклад, мой друг, и уж точно не будешь последним. Она хорошенькая девица. Где, демоны их побери, они ее нашли?

— Полагаю, — отстраненно произнес Шефту, — она присоединилась к свите принцессы в Абидосе. Смотри, мой господин. Несут мумию.

Из Зала Кладовых появилась пара рабов, неся между собой деревянное изваяние мумии, застывшее и мертвенно-бледное в своих расписных пеленах. Другие рабы, неся огромные, украшенные гирляндами чаши с вином, следовали за Демонстраторами Застывшего. Согласно обычаю, процессия начала обходить залу, распевая: «Смотри сюда, пей и веселись; когда умрешь, таким же будешь», под громкий смех и жаждущие крики гостей. Даже Песиур устремился за носильщиками вина, подняв кубок, и Шефту воспользовался моментом. Он быстро обошел залу с другой стороны, где вельможа Ха-Хепер уже двигался ему навстречу.

Они встретились в полускрытой нише у одного из столов с яствами. Вельможа был крупным, красивым мужчиной средних лет с густыми бровями, и он сразу же грубо перешел к делу.

— Я думал о том, что вы мне сказали, вельможа Шефту. Можете поклясться в правдивости ваших слов?

— Сама священная Маат поклялась бы в этом, Ваше Превосходительство. Войска в плачевном состоянии, половина лучников с непокрытыми головами, и никому не заплачено. А с регулярной армией еще хуже. Если наши враги решат напасть на нас в одно прекрасное утро, Египет окажется беззащитным.

— Чудовищно! — пробормотал другой. — Я ничего об этом не знал…

— Ее Сиятельство и вельможа Сенмут держат это в строжайшей тайне.

— Этот паршивый Зодчий! И все же он ее любимец.

— У меня есть основания полагать, что его положение сейчас далеко не стабильно. Я… приложил руку… к этому делу с гвардией.

— Хорошо! — хмыкнул вельможа. — Если бы мы могли от него избавиться…

— Ваше Превосходительство, подумайте дальше. Будет ли ее следующий любимец чем-то отличаться? — Шефту приблизил губы к уху собеседника, понизив голос до шепота. — Египет должен избавиться и от нее тоже.

Тяжелые брови Ха-Хепера сошлись на переносице. Таким же тихим голосом он пробормотал:

— Вы говорите об измене, мой господин.

— Разве это измена — изгнать воров, избавить Египет от врагов? Я не один, Ваше Превосходительство. За мной стоит армия — вельможи, жрецы, простой народ, а также вооруженные воины, — ждущие лишь моего сигнала. Ваше будущее с нами, а не с Хатшепсут. И время близко.

Ха-Хепер облизнул губы, бросив взгляд на Шефту.

— Вельможи? — пробормотал он.

— Да, вельмож в избытке. Те, кто любит Египет, и знают, в какой бочке рыба.

Вельможа молчал; казалось, он едва дышал. После долгой паузы он пробормотал:

— Я богатый человек, вельможа Шефту.

— Вы могли бы стать еще богаче.

И снова Шефту ждал, зная, что настал решающий момент.

— Насколько? — тихо произнес Ха-Хепер.

— В полтора раза.

Тяжелые брови взлетели вверх, и Шефту выпрямился, усмехаясь про себя. Еще один вельможа обрел свою цену. Вельможа глубоко вздохнул и встретился с ним взглядом.

— Я тоже люблю Египет. Вы можете рассчитывать на мою полную поддержку против тех, кто терзает его. Когда я понадоблюсь, зовите, и да улыбнутся боги нашему делу.

Резко развернувшись, он пересек залу.

Удовлетворение Шефту было смешано с иронией. Удивительно легко, размышлял он, обещать целое состояние, которого еще не коснулся рукой. Заполучить его будет совсем другим делом, и все же он должен был его заполучить; он уже дал с полдюжины подобных обещаний, рассчитывая на успех сегодняшнего плана. А этот разговор заставил его опоздать…

Мгновение спустя он незаметно выскользнул через дверь во двор и бросился к своей колеснице.

* * *

Было уже далеко за пятую отметку, и над Городом Мертвых сгущались сумерки. Из низких, крытых пальмовыми листьями строений потянулись рабочие — каменотесы, покрытые гранитной пылью, бальзамировщики, сгорбленные от усталости и пахнущие натроном и пряностями, зевающие стеклодувы, переписчики свитков, протирающие глаза, золотых дел мастера, ткачи, гончары, плотники, ювелиры. Поодиночке и группами они вытекали из мастерских на улицы, сливаясь в поток, возвращающийся домой, который растекался во все стороны — на восток к Нилу и ожидающим паромам, на север, юг и запад к разбросанным среди полей хижинам.

В укрытии заброшенной плотницкой мастерской задержалась одна небольшая группа, время от времени бросая тревожные взгляды в сторону далекого дворца и рощиц с белыми стенами, отмечавшими окружавшие его виллы. Двое мужчин были одеты как неокоры, служители храма; третий был дородным жрецом, спокойным и внушительным на вид, очевидно, важной персоной. Рядом с ними стоял осел, навьюченный двумя огромными корзинами.

— Дурной знак, что он опаздывает, — пробормотал тот из неокоров,