История улиц Москвы. От Неглинной до Басманной - Никита Денисович Здоровенин Страница 33

Смирнов не забывал и о благотворительности. Он был агентом Комитета о просящих милостыню по Пятницкой части. Финансировал Александро-Мариинское училище. Поддерживал начальное училище ведомства Московской дворцовой конторы и Московскую глазную больницу – одну из старейших глазных клиник в мире! Оплачивал обучение нескольких воспитанниц Елизаветинской женской гимназии и стипендии лучших учеников и учениц. Строил и ремонтировал храмы. При такой продуктивности и энергичности несложно догадаться, что основатель огромной алкогольной империи Петр Смирнов был трезвенником. Максимум он мог пригубить свою продукцию или продукцию конкурента, чтобы убедиться в том, что все технологии соблюдены верно, и проверить, не обошли ли его в чем-нибудь другие производители. После смерти Смирнова бизнес перешел его сыновьям. С началом Первой мировой Николай II ввел сухой закон. Смирновы не сдались и в этот раз, переключились на производство безалкогольных напитков. Правда, уже через четыре года их производство национализировали. А в 1930-е бренд и вовсе продали за рубеж, где он превратился в известное ныне «Смирнов» на латинице и с двумя f на конце. Кстати, интересно, что самый продаваемый их напиток – все тот же № 21.

За кольцом

«Новая Москва»

Это – история о том, как орлы сменились звездами. Москва превращается из просто яркого города в одну из мировых столиц. Меняется полностью уклад жизни. Одни теряют все, другие обретают то, о чем не могли и мечтать. Эксперименты над жизнью, бытом, архитектурой, пространством, человеческими отношениями и идеями.

Все подвергается сомнению, старое отвергается, а потом переосмысливается. Серость становится модной, геометрия превозносится выше ремесленного мастерства,

Греция восстанавливается в правах основы архитектуры, но вырастает до немыслимых древними греками масштабов. Москва покрывается экспериментальными домами-коммунами, фабриками-кухнями, сталинскими высотками с путеводными звездами на шпилях, Москва-река одевается в гранит.

Советский человек подчиняет себе буйство московской природы и берет ее в железобетонные рукавицы. Автомобили, автобусы, электрические поезда трансформируют город, меняют его потребности и масштабы. Москва растет еще быстрее, чем раньше, вбирает в объятия своей непреклонной любви села, деревни, слободы, леса, древние курганы вятичей. Панельное домостроительство сменяет избы и бараки. Лошади перемещаются под капот в виде лошадиных сил. А кольцо кремлевской стены находит свое отражение в кольце МКАДа.

Москва в этой главе совершает историческую мертвую петлю и возвращается на точку начала, где буйная купеческая энергия и власть формируют город вместе, то туда, то сюда перетягивая одеяло. Москва выросла большей, чем мог мечтать Долгорукий, но сохранила свою суть: сочетание несочетаемого. Жесткость и свобода, красота и уродство, древность и передовые идеи, сила и гостеприимство. Москва превратилась в мегаполис мирового масштаба.

Лесная улица

В ЭТОЙ ГЛАВЕ:

• Паустовский проверяет билетики в трамвае.

• Илья Голосов думает, что здание – это живой организм.

• Грузин Каландадзе торгует фруктами и сулугуни себе в убыток, но это – нормально.

Лесная улица, лес – конечно, связь есть. В XIX веке тут хранили лес и торговали им. Здесь были склады и рынок. Но в историю Лесная вошла как трамвайная улица. Именно сюда тянулись рельсы первой постоянной конной железной дороги. Здесь, на месте нынешнего Гастроцентра, открылось первое депо для вагончиков, которые тянули кони, – конок. Позже, когда лошадиную силу заменили на электрическую, депо стало первым трамвайным. А по Лесной улице прошла первая трамвайная линия Москвы. Далее история Лесной стала двигаться по трамвайным рельсам. Здесь революционеры переворачивали трамвайные вагоны, устраивая баррикады. Здесь построили в ранние советские годы одно из величайших конструктивистских зданий мира – ДК им. Зуева, названное в честь работника соседнего трамвайного депо, тоже революционера. Здесь останавливали и возрождали трамвайное движение уже в наше время. Трамвайного на Лесной оказалось исторически больше, чем лесного.

Точка отсчета – то самое депо. Представляете: садитесь вы в трамвай, а вам навстречу Паустовский: «Предъявите билетик!» А ведь такое было.

За три года до роковой революции здесь работал кондуктором и вагоновожатым молодой, 22-летний, Константин Паустовский. До начала ХХ века Москва практически полностью полагалась на коней как на свою движущую силу. Но коней заменило электричество, медленные двухэтажные вагоны, впряженные в двойку лошадей, сменились одноэтажными с одним рожком наверху, сверкавшим по повисшим над Лесной проводам. Рельсы, сначала пара, потом две, прошли по улице и умножились сами на себя, превратившись в веер с коробочкой кирпичного депо на конце. Депо строили как трамвайный дворец, как будто трамваи правили какой-то своей маленькой империей.

Это был тренд: строить заводы, фабрики, склады с декором, но из красного кирпича. Обнажали структуру, материал здания – это что-то радикальное. Веком позже этот прием применит Ренцо Пьяно в своем центре Помпиду, выставив коммуникации напоказ, а позже (замкнув круг) – в реконструкции московской ГЭС-2, бывшей некогда электростанцией как раз таки для трамваев. Трамваям уже никто не кричал: «Конка, конка, догони цыпленка», намекая на их поистине цыплячью скорость. Но и стало опаснее: москвичи и медленную, как улитку, конку порой не замечали, а шустрый трамвай – и подавно. Хорошо, он хоть жутко дребезжал, намекая слышащим о своей желанной или нежеланной близости. Ближе всех к трамваю был, конечно, кондуктор – он с трамвая без повода не слезал: и в зной, и в вёдро стоял он на открытой площадке, как впередсмотрящий в вороньем гнезде пиратского корабля. Таким был и Паустовский, поработавший на этой должности.

Кондукторы и вагоновожатые ездили, в числе прочих линий, по «Букашкам» и «Аннушкам». Любили больше вторую, а на первой чувствовали свою огромную важность для пассажиров. Так москвичи называли две линии московского трамвая: «А» и «Б» (сидели на трубе). «А» проходила по Бульварному кольцу, она и сейчас есть. А «Б» – по Садовому, ее потомком стал автобус «Б». По «Б» ездили в основном люди с окраин, они иногда притаскивали с собой какие-то баулы, и для них специально сделали у трамвая прицеп. Те, у кого сумка достойна называться отдельным пассажиром, отправлялись туда. Ремесленные люди, огородники, молочницы – они плохо разбирались в Москве, и у кондуктора появлялась дополнительная ипостась проводника по Москве, в каком-то смысле экскурсовода. Без него эти люди могли бы запутаться в большом городе, как в дремучей чаще. Они боялись показывать свои деньги, поэтому, пусть