Личная война Патрика Финнегана - Крис Райт Страница 20

упала на левый бок. Почти сразу же она вскочила на ноги и побежала вслед за лошадью, пытаясь поймать ее за повод. Но та, почуяв неожиданную свободу, припустила вперед бешеным карьером так, что только хвост мелькал. Девушка в бессилии всплеснула руками и принялась отряхивать юбку. Какое-то время она беспомощно оглядывалась по сторонам, потом решительно вздернула подбородок и целеустремленно зашагала через луг, явно намереваясь добраться до города пешком. Я невольно следил за ней взглядом. Внезапно она встала как вкопанная и испуганно прижала ладони ко рту. С противоположного края луга, где паслось небольшое стадо, обманчиво-неторопливой рысцой к ней направлялся крупный черный бык. И, судя по его опущенной голове, намерения у него были самые кровожадные.

Девушка развернулась и бросилась бежать в сторону деревьев. Бык припустил быстрее. Расстояние между ними сокращалось на глазах, и я понял, что без моего вмешательства здесь не обойдется. Пришпорив чубарого, я выехал из своего убежища и поскакал наперерез быку. К моему счастью, чубарый, не отличавшийся ни скоростью, ни особенным умом, оказался приучен работать со стадом и не испугался летевшей на него горы мяса. А вот бык, завидев меня, резко осадил бег: если двуногие были для него законной добычей, то к всадникам он, как и всякий рогатый скот в ковбойских краях, питал врожденное уважение. Я поскакал галопом прямо на него, замахал шляпой и пронзительно заулюлюкал, потом сделал вид, что снимаю с седла веревку. Бык, вероятно зная по опыту, что веревка в руках ковбоя ни к чему хорошему привести не может, развернулся на месте и тяжелыми прыжками помчался прочь, высоко задрав хвост.

На то, чтобы поймать рыжую кобылку, у меня ушло минут десять. Ей хотелось бегать, и она была гораздо резвей моего чубарого. Но когда веревочная петля наконец легла ей на шею, она немедленно встала как вкопанная и мгновенно преобразилась из свободолюбивого дикого мустанга в послушную и смирную лошадку. Я подъехал к девушке, спешился, отвязал и смотал веревку.

— Спасибо вам, — сказала она, улыбаясь. Ей было, наверное, около двадцати лет. У нее были пепельные волосы, выбивающиеся локонами из-под шляпки, темно-серые глаза, которые глядели прямо и бесстрашно, молочно-белая кожа и густые пушистые ресницы. — Вы меня спасли. Я страшно перепугалась.

Она не выглядела напуганной, и я подумал, что она преувеличивает, чтобы сделать мне приятное.

— Пустяки, мэм, — ответил я так вежливо, как только мог. — Давайте поглядим, что там с вашим седлом.

Осмотр седла показал, что подпруга цела, чего нельзя было сказать о державшем ее латиго[10].

— Седло не мое, — сказала девушка. — И лошадь тоже. Я взяла их напрокат. В Доусоне.

— Вы из Доусона?

— Нет, я живу в Солти-Спрингсе.

— Я вас там никогда не видел, — не подумав, произнес я.

Девушка рассмеялась.

— Я живу в нем всю жизнь. Меня все знают. И я знаю всех. Кроме вас. Вы приехали недавно?

Я кашлянул. Представляться мне по понятным причинам не хотелось.

— Да. Три недели назад.

— Понятно. Я была в отъезде целый месяц. Ужасно соскучилась по дому. Не смогла даже дождаться дилижанса — оставила багаж на станции, а сама взяла лошадь и помчалась скорее домой. Вы видели, чем это закончилось.

— Того человека, что подсунул вам такое седло, следовало бы высечь кнутом, а потом привязать к муравейнику. Смотрите.

Я продемонстрировал ей порванное латиго, потом указал на державшую его пряжку, грубо выкованную, с неровной поверхностью.

— Видите, это место должно быть абсолютно гладким, а оно шершавое, как напильник. В конце концов оно просто перепилило этот несчастный ремень. Если у вас есть отец, брат или жених, пускай навестят в Доусоне прокатчика сбруи и потолкуют с ним по-мужски. Вы могли погибнуть по его милости. Это просто счастливый случай, что латиго лопнуло здесь, на лугу, где мягкая трава и нет камней.

— Я обязательно передам им. — В глазах девушки заиграли смешинки. — Как только доберусь до дома. Спасибо, что поймали мою лошадь.

Она подобрала повод и протянула мне руку, обтянутую лайковой перчаткой. Я осторожно пожал ее.

— Вы что же, действительно собираетесь идти домой пешком?

— Здесь всего пять миль. Пустяки.

— А без седла вы ехать не можете?

— Могу. Но не в этом наряде.

Я немного подумал, набросил попонку на рыжую лошадь, положил сверху седло и, вынув из брюк ремень, продел его в пряжку.

— На пять миль этого должно хватить, — пояснил я, затягивая импровизированное латиго. — Кожа крепкая, думаю, выдержит. Только не пускайте лошадь в галоп, идите шагом. Давайте я вас подсажу.

Я соединил ладони в замок и подставил под ее ножку. Она легко взобралась в седло, подобрала повод и кивнула мне в знак благодарности. Кобыла, почувствовав на себе всадницу, начала нетерпеливо перебирать ногами — очевидно, она недостаточно набегалась.

— Нет, так не пойдет. — Я забрался в седло и перехватил у девушки повод. — Пожалуй, я провожу вас. Пускай ваша красотка немного успокоится в компании моего чубарого. Его душевного равновесия хватит на целый табун.

Девушка кивнула, и мы поехали бок о бок.

— Как его зовут?

— Никак. Просто чубарый.

— А вас?

Я помедлил.

— Патрик.

— Патрик, а дальше?

— Просто Патрик.

Она рассмеялась.

— В таком случае, я просто Аманда. Рада познакомиться с вами, Патрик.

— И я рад, — искренне отозвался я. Какое-то время мы ехали молча. Я исподтишка разглядывал ее лицо. На ее губах играла легкая солнечная улыбка, а глаза были мечтательно затуманены предвкушением скорой встречи с домом, с родными и друзьями. Интересно, сколько из них было во вчерашней толпе линчевателей?

— Вчера была гроза? — вдруг спросила девушка. Я вздрогнул от неожиданности.

— Что?

Она взмахнула рукой, указывая на склон холма справа от дороги. Между деревьями можно было различить силуэт обугленного сруба, над которым еще вились сизоватые струйки дыма.

— Это заброшенная хижина мистера Паркера. Смотрите, сгорела совсем недавно. В нее ударила молния?

Я молча покачал головой.

— Как странно… — протянула она. — Ведь там никто не жил, почему же она тогда сгорела?

Я не ответил. Мы проехали еще немного вперед, и когда пепелище показалось из-за деревьев целиком, она вскрикнула и прижала ладони ко рту.

— Смотрите! Там… там… Какой ужас!

Я проследил за ее взглядом и, к своему изумлению, увидел, что на ветке сосны, растущей в дюжине ярдов перед тем, что когда-то было моим домом, болтается человеческое тело. Я вытаращил глаза. Первой моей мыслью было, что добрые горожане Солти-Спрингса умудрились вздернуть вместо меня какого-то некстати подвернувшегося бедолагу. Но уже в следующее мгновение я сообразил, в чем дело, и рассмеялся:

— Не переживайте так,