Собрание произведений в 2 томах. Том I (изд. 3-е) - Леонид Львович Аронзон Страница 25

старинное бюро, свеча, кровать,

тяжёлый стол, и двери, и за ними

в пустом гробу лежит старуха вини —

я к ней иду, чтоб в лоб поцеловать.

Однако ночь творит полураспад:

в углу валяется забытый кем-то сад,

томя сознанье, падает паук,

свет из окна приобретает шорох,

лицо жены моей повёрнуто на юг,

и всё — в печали, нет уже которой.

〈Март? 1968〉

91

Хорошо гулять по небу,

что за небо! что за ним?

Никогда я прежде не был

так красив и так маним!

Тело ходит без опоры,

всюду голая Юнона,

и музѕка, нет которой,

и сонет несочинённый!

Хорошо гулять по небу.

Босиком. Для моциона.

Хорошо гулять по небу,

вслух читая Аронзона!

Весна, утро

〈1968〉

92

Как стихотворец я неплох

всё оттого, что, слава Богу,

хоть мало я пишу стихов,

но среди них прекрасных много!

1968

93

Ал. Ал.

Горацио, Пилад, Альтшулер, брат,

сестра моя, Офелия, Джульетта,

что столько лет играя в маскарад

в угрюмого Альтшулера одета.

О, о Альтшулер мой, надеюсь, что при этом

и я Горацио, Альтшулер твой, Пилад,

и я — сестра твоя, одетая в наряд

слагателя столь длинного сонета.

Взгляни сюда — здесь нету ничего!

Мой друг, Офелий мой, смешить тобой легко!

Горацио моё, ты — всем живая лесть,

но не смущайся: не шучу тобою —

где нету ничего, там есть любое,

святое ничего там неубывно есть.

〈Май 1968〉

94. Стихотворение, написанное в ожидании пробуждения

Резвится фауна во флоре,

топча её и поедая,

а на холме сидит Даная,

и оттого вуаль во взоре,

и оттого тоска кругом,

что эта дева молодая

прелюбодействует с холмом!

Май, утро

〈1968〉

95. 1×10

Обливаясь изверженьем

своего же сладострастья,

холм припадок наслажденья

оборвать уже не властен:

благовонной вязкой лавой

вниз текут цветы и травы,

мчатся вниз потоки роз:

маков, клеверов, ромашек, —

испаряя рой букашек:

слепней, бабочек, стрекоз.

〈Май 1968〉

96

Широкой лавою цветов, своим пахучим изверженьем

холм обливается, прервать уже не в силах наслажденье:

из каждой поры бьют ключи, ключи цветов и Божьей славы;

и образ бабочки летит как испаренье этой лавы.

〈Май 1968〉

97. Забытый сонет

Весь день бессонница. Бессонница с утра.

До вечера бессонница. Гуляю

по кругу комнат. Все они, как спальни,

везде бессонница, а мне уснуть пора.

Когда бы умер я ещё вчера,

сегодня был бы счастлив и печален,

но не жалел бы, что я жил вначале.

Однако жив я: плоть не умерла.

Ещё шесть строк, ещё которых нет,

я из добытия перетащу в сонет,

не ведая, увы, зачем нам эта мука,

зачем из трупов душ букетами цветут

такие мысли и такие буквы?

Но я извлёк их — так пускай живут!

Май, день

〈1968〉

98. Сонет душе и трупу Н. Заболоцкого

Есть лёгкий дар, как будто во второй

счастливый раз он повторяет опыт.

(Легки и гибки образные тропы

высоких рек, что подняты горой!)

Однако мне отпущен дар другой:

подчас стихи — изнеможенья шёпот,

и нету сил зарифмовать Европу,

не говоря уже, чтоб справиться с игрой.

Увы, всегда постыден будет труд,

где, хорошея, ро́заны цветут,

где, озвучи́в дыханием свирели

своих кларнетов, барабанов, труб,

все музицируют — растения и звери,

корнями душ разваливая труп!

Май, вечер

〈1968〉

99

Вторая, третия печаль…

Благоуханный дождь с громами

прошёл, по-древнему звуча, —

деревья сделались садами!

Какою флейтою зачат

твой голос, дева молодая?

Внутри тебя, моя Даная,

как весело горит свеча!

Люблю тебя, мою жену,

Лауру, Хлою, Маргариту,

вмещённых в женщину одну.

Поедем, женщина, в Тавриду:

хоть я люблю Зеленогорск,

но ты к лицу пейзажу гор.

〈Июнь? 1968〉

100

Вспыхнул жук, самосожженьем

кончив в собственном луче.

Длинной мысли продолженьем

разгибается ручей.

Пахнет девочка сиренью

и летает за собой,

полетав среди деревьев,

обе стали голубой.

Кто расскажет, как он умер?

Дева спит не голубой.

В небесах стоит Альтшулер

в виде ангела с трубой!

〈Лето〉 1968

101

Альтшулер, мой голубчик голубой,

ты надо мной поплачь, я над тобой.

Спаси меня, и я тогда спасу

твои печали и твою красу.

Я в городе в чужом, в чужом дожде.

Я в нём ищу тебя, хоть нет тебя нигде,

нет оттого, что как-то за трубой

ты слился с небом, столь ты голубой…

Москва, 1968

102