Собрание произведений в 2 томах. Том I (изд. 3-е) - Леонид Львович Аронзон Страница 26

Я слышу ля-ля-ля-ля.

Ты слышишь ля-ля-ля-ля?

Я слышу ля-ля-ля-ля.

Мы слышим ля-ля-ля-ля?

Мы слышим ля-ля-ля-ля.

Кто слышит ля-ля-ля-ля,

тот слышит ля-ля-ля-ля:

я слышу ля-ля-ля-ля,

ты слышишь ля-ля-ля-ля,

он слышит ля-ля-ля-ля,

мы слышим ля-ля-ля-ля.

Кто слышит ля-ля-ля-ля,

тот счастлив ля-ля-ля-ля.

Я слышу ля-ля-ля-ля,

я счастлив ля-ля-ля-ля.

Ты слышишь ля-ля-ля-ля,

ты счастлив ля-ля-ля-ля.

Он слышит ля-ля-ля-ля,

он счастлив ля-ля-ля-ля.

Мы слышим ля-ля-ля-ля,

мы счастлив ля-ля-ля-ля!

〈Сентябрь 1968〉

103

Рите

Хандра ли, радость — всё одно:

кругом красивая погода!

Пейзаж ли, улица, окно,

младенчество ли, зрелость года, —

мой дом не пуст, когда ты в нём

была хоть час, хоть мимоходом:

благословляю всю природу

за то, что ты вошла в мой дом!

〈Сентябрь?〉 1968

104

Я жил, пока не умер,

подкуривал гашиш,

что со стихами в сумме

был праздником души.

О, сколько было бабы

в той бабе, что со мной

жила и сердцем слабым

и печенью больной!

Навечно послан на …

(таков уже удел!)

сидел я падишахом,

когда я с ней сидел.

Стихи, гашиш да баба,

да баба, да гашиш —

вся жизнь моя, мой табор

и больше — ни души!

〈Сентябрь〉 1968

105

Я в Крым хочу, к ногам хочу твоим,

где всё вокруг напоминает Крым,

где тёплый дворик, с небом и джудой,

где тот же дворик, тесный от растений,

от частых звёзд и ночи молодой

и как-то не по-нашему осенней

высокой спальней с Овном и Тельцом

служил нам в этом мире золотом.

[То наяву, то в дрёме, то во сне

лежали мы в Тавриде на спине.

Когда спускались с неба облака,

я ожидал за ними пастуха.

Слегка темней, чем ночи тишина,

метались мыши, может быть, одна.

Мне нравилось любить тебя в Крыму.

Мне хочется любить тебя в Крыму.]

〈Сентябрь〉 1968

106. Осень 1968 года

Прислонившийся к дубу дверей,

вижу медь духового оркестра,

тёмный лак и карет и коней,

от мундиров, шелков и ливрей

здесь в саду и тревожно и тесно.

Только нет ни того, ни того,

только шум тишины листопада,

ну, да Боже мой, что ещё надо,

ведь иначе и быть не могло!

〈1968〉

107

Вода в садах, сады — в воде.

Вдоль них спокойные прогулки,

пустые замки Петербурга

и небо при одной звезде.

Красиво всё, печаль везде.

Внутри построенной природы

брожу, как юноша безродный

или как Пушкин в бороде.

〈1968〉

108

Дурна осенняя погода:

кругом тоска и непогода.

Понур октябрь в октябре,

и в скуке не отыщешь брода.

Одно спасение — колода.

Или, колоды не беря,

сесть перечитывать себя.

〈1968〉

109

Приближаются ночью друг к другу мосты.

И садов и церквей блёкнет лучшее золото.

Сквозь пейзажи в постель ты идёшь, это ты

к моей жизни, как бабочка, насмерть приколота.

〈1968〉

110

Есть между всем молчание. Одно.

Молчание одно, другое, третье.

Полно молчаний, каждое оно —

есть матерьял для стихотворной сети.

А слово — нить. Его в иглу проденьте

и словонитью сделайте окно —

молчание теперь обрамлено,

оно — ячейка невода в сонете.

Чем более ячейка, тем крупней

размер души, запутавшейся в ней.

Любой улов обильный будет мельче,

чем у ловца, посмеющего сметь

гигантскую связать такую сеть,

в которой бы была одна ячейка!

〈1968?〉

111

О, как осення осень! Как

уходит вспять свою река!

Здесь он стоял. Ему коня

подводят. Он в коня садится

и скачет, тело удлиня…

Во всех садах осталось листьев

ещё на два таких же дня.

Потом уснул. Но и во сне,

небес и вод не разбирая,

скакал то сам, то на коне,

из края в край, один, по краю

ночного берега Невы —

она не шла из головы!

Однако мрак и непогода,

его встречавшие тогда,

и ныне здесь. Тоска и воды —

всё так, как было до труда.

〈Конец 1968 или начало 1969〉

112

Из облаков, из неба в облаках

спускаюсь на тебя на парашюте —

рекламный этот щит, цветной плакат

нас отражает вдруг по самой сути!

а ласточки? а листья в сентябре?

〈1969〉

113

Когда наступает утро, тогда наступает утро.

             Дерево — это ДЕРЕВО.

      И я в состоянии САДА В САДУ.

Ветер Моцарта (или: вот ветер Моцарта стаю ангелов вспугнул!)

             Тебе тихо?

Вот улицы с морями на конце.

Вот боль распускающегося бутона.

Вот я — навсегда я,

я навсегда устал,

МНЕ — ТИХО.

Я вернулся из рая в рай.

Вернулся ЗАДУМЧИВО ТАНЦЕВАТЬ,