Эмиль Верхарн: Стихотворения, Зори. Морис Метерлинк: Пьесы - Морис Метерлинк Страница 52

Лежит мертвец в угрюмом зале морга.

Над ним анатом, с думой на челе

И ощущением восторга,

Склоняется. Прослеживает он

Пути любого нерва и сосуда

В мозгу и сердце — чтоб извлечь оттуда

Сокровища для завтрашних времен.

Идет по ступеням науки

Мыслителей высокий путь,

Мозолящих в экспериментах руки,

Отдавших голову и грудь

Единой страсти постиженья

Земного и небесного движенья.

Картезий, Лейбниц, Гегель, Кант, Спиноза,

Вы, в ком срастились логика и греза,

Чей мощный мозг был так вооружен

Для схватки с миром, о, скажите,

Какими был бы он сетями окружен,

Тисками сжат — коль вы, кто дорожите

Его единством, обрели бы власть

Гнуть ради целого любую часть?!

Вы насаждали постоянство

Концепций неподвижных, как скала,

Там, наверху, где облачная мгла

Переполняет синее пространство.

Все было предусмотренным, но вдруг

Все рушилось вокруг.

Весь горизонт клубился от сплетений

Каких-то новых ясностей и теней.

Просветы новые взрезали муть,

И каждый был как новый путь

К иному синтезу, иному обобщенью,

Могучей думы воплощенью.

Потоки воздуха взносились к небесам,

К великолепью солнца,

Ломившегося в синие оконца,

Всесильного к двенадцати часам —

И разлетались белые громады,

Остались единицы от армады,

Казались одинокими они

В слепящем блеске и в тени,

До дня очередного появленья

Колоссов отвлеченного мышленья.

И снова громоздятся облака,

И ветра торопливая рука

Их снова разрушает своевольно.

Мы ими восхищаемся невольно,

Когда глядим на них издалека.

Но их творцы пытались — и не раз —

Оправить вечность, как алмаз,

В металл всемирной, абсолютной,

Недвижной истины, в надежде смутной

Решить всё разом. Дерзкая мечта

Была напрасной. — Разве солнце может

Не плавить лед и ждать, пока стреножит

Его разбег слепая мерзлота!

Хвала человеческому телу

Перевод Г. Шенгели

В сиянье царственном, что в заросли густой

Вонзает в сердце тьмы своих лучей иголки,

О девы, чьи тела сверкают наготой,

Вы — мира светлого прекрасные осколки.

Когда идете вы вдоль буксов золотых,

Согласно, весело переплетясь телами,

Ваш хоровод похож на ряд шпалер живых,

Чьи ветви гибкие отягчены плодами.

Когда в величии полуденных зыбей

Вдруг остановится одна из вас, то мнится:

Взнесен блестящий тирс из плоти и лучей,

Где пламенная гроздь ее волос клубится.

Когда, усталые, вы дремлете в тепле,

Во всем похожи вы на стаю барок, полных

Богатой жатвою, которую во мгле

Незримо пруд собрал на берегах безмолвных.

И каждый ваш порыв и жест в тени дерев,

И пляски легкие, взметая роз потоки,

В себе несут миров ритмический напев

И всех вещей и дней живительные соки.

Ваш беломраморный, тончайший ваш костяк —

Как благородный взлет архитектуры стройной;

Душа из пламени и золота — маяк

Природы девственной, и сложной и спокойной.

Вы, с вашей нежностью и тишью без конца, —

Прекрасный сад, куда не досягают грозы;

Рассадник летних роз — горящие сердца,

И рдяные уста — бесчисленные розы.

Поймите же себя, величьте власть чудес!

Коль вы хотите знать, где пребывает ясность,

Уверуйте, что блеск и золото небес

Под вашим светлым лбом хранит тепло и страстность.

Весь мир сиянием и пламенем покрыт;

Как искры диадем, играющих камнями,

Все излучает свет, сверкает и горит,

И кажется, что мир наполнен только вами.

Во славу ветра

Перевод В. Брюсова

Ты, убегающий вперед

По всем путям земли огромной,

Ты, непреклонный, ты, бездомный,

Куда твой дух тебя влечет?

Люблю я воздух, ветр, пространство,

Иду, куда — не знаю сам;

Как ветр, свистящий по лесам,

Несет меня непостоянство.

Под солнцем ветер раскален,

Но в комнате прохладен он;

Смотри: перстами рук багряных

Лаская целый небосклон,

Он травы клонит на полянах.

Юг, север, запад и восток,

Как мяч, руками огневыми

Иль кулаками ледяными

Бросают вдаль воздушный ток.

Он был в Неаполе, а после был в Мессине;

Он жестом божества зажег верхи валов;

Изрезав, положил пески в немой пустыне

Узором белым вкруг зеленых островов;

Истомен вздох его, дыханье слабо; с видом

Смущенным перед ним трава дрожит чуть-чуть;

А он меж тем, летя, коснулся к пирамидам

И сфинксу древнему бросал песок на грудь.

Но дни меняются, и ветр летит поляной,

В одежде из дождя, в лохмотьях из тумана,

Вот он приходит к нам из стран безвестной мглы,

С Британских островов, с холодных скал Джерсея,

Где тонут в небесах созвездия, бледнея,

Где белым инеем сверкают скал углы.

То — ветр без радости и без лучей; он стонет,

По океану он блуждает, как слепой;

Но лишь коснется он скалы иль камень тронет,

Подъемлет бездна грозный вой.

Когда весна поля к воскресшей воле будит,

Зеленую траву ветр беспощадно студит.

Вот он приходит к нам оттуда, где в Москву

Глядится древний Кремль и золотые главы,

Бросая в небеса багряный отблеск славы;

Где ветр, озлобленный и дикий, наяву

Вонзает зубы в степь; летит с полей Украйны

В Германию и рвет кустарники, крича

Медяным голосом, чтоб после, словно тайны,

Легенды повторять, где льется Рейн, журча…

Ветр, тот же ветр, зимой, в сияющие ночи,

И даль и небеса белит и жгуче