Эмиль Верхарн: Стихотворения, Зори. Морис Метерлинк: Пьесы - Морис Метерлинк Страница 51

И все случайные полеты разных дум,

Как улей, собирал их озаренный ум,

И тяготели к ним приливы и отливы

Исканий пламенных, разгадок горделивых;

И тень прислушалась, впивая их слова;

Дрожь новая прошла по жилам вещества:

Утесы, воды, лес почувствовали нежно,

Как дует ветер с гор иль ветерок прибрежный;

Прибой возжаждал пляск, листок обрел полет,

И скалы дрогнули под поцелуем вод.

Все изменилося до глубины заветной —

Добро, зло, истина, любовь и красота;

Живыми нитями единая мечта

Соединила все в покров души всесветной,

И мир, откуда встал невидимый магнит,

Признал закон миров, что в небесах царит.

Мир состоит из звезд и из людей.

Слово

Перевод Ю. Александрова

Мой дух, устав от книжных толкований,

Рванулся в давний мир, где первые впервой,

Восторженно крича, почуяв разум свой,

Вещам дарили тысячи названий.

Они, еще не зная ничего,

Искали русло века своего.

Их мысль, отважна и быстра,

Распознавала, как могла,

Источники страданья — зла

И наслаждения — добра.

Они сопоставляли с миром

Нутро души, где свет и тьма —

И это было первым пиром

Новорожденного ума.

Меж миром и душой стирались грани.

При этом жар был так велик,

Что вырывался резкий крик

Из распалившейся гортани.

Застряли в сетке нервов те рывки,

Вздувая грозно мускулы руки;

А крики — золотые стрелы

Души, напрягшейся как лук —

В наплыве жизнетворных мук,

Летели за ее пределы;

И было утреннее слово

Стать мыслью подлинной готово.

Иные ранние слова

Бывали робкими сперва,

Теряясь в пестроте оттенков.

Другие никли в тесноте застенков

Непониманья. Но порою, вдруг,

От почвы к небу, отряхнув испуг,

Они взмывали.

Они как будто воспевали

Божественное изумленье рук,

Разверстых губ, ушей, ноздрей, очей —

Пред благодатными плодами,

Цветами, водами, ветрами

И золотыми блестками над нами,

Сверкающими в сумраке ночей.

Слова соединенные, слова

Свирепые, чужие, дорогие!

Как медленно вступали вы в права,

Как медленно язык пласты тугие

Выталкивал из каменного рта!..

Но все же покидали вы уста,

И человек лепил вас будто глину,

И все привольнее дышал,

И все уверенней свою судьбу решал,

Полузвериную расправив спину.

И жизнь двоилась в яростном уме,

Когда блуждал он, как во тьме,

В блистающем так ярко мире.

А между тем вскипал все шире

И рос алмазною горой,

Рожденный внове,

Мир беспредельный, мир второй,

Возникший в слове.

О, эти ритмы всей вселенной!..

Как зыбкие видения обнять,

Как все звучанья перенять

Живой, мгновенной,

Кипучей речью,

Несущей силу человечью?!

Их отобрать у океана,

У гор, громов и урагана,

У нежных девичьих шагов,

У совести, томящей так жестоко,

У разума, первоистока

Земных богов?!

Схватить немую бесконечность

И удержать ее, как бы назло врагу,

В одном-единственном мозгу

Даря ей высшую, иную вечность?!

О, сколько тысяч лет ушло с тех пор!

И сколько королей, народов и племен

Встречалось на путях морей, равнин и гор,

Взрывая речью тишину времен!..

Творила исполинская толпа,

Порой глупа, порой глуха, порой слепа,

Разноязычный вавилон…

И лишь поэты,

Огнем своей любви прогреты,

К согласью звали под набатный звон.

Живые мысли, звучным шагом

Поправ ступени мертвых книг,

Бессмертным наполняют благом

Существованья день и миг.

И снова повелитель слова

В него влагает ясный жест,

И с рифмой заодно живая речь готова

Звучать окрест.

Мыслители

Перевод Ю. Александрова

Вокруг земли, несущей все живое,

Сквозь дни, сквозь ночи, сквозь года —

Всегда —

Летит скопленье мыслей грозовое.

Седые великаны-облака

Крутыми этажами громоздятся,

Которые, казалось бы, годятся

Стоять века…

Но вновь и вновь они клубятся

При вздохе ветерка.

Нам ощущение знакомо,

Что вся голубизна,

Вся беспредельность окоема

Их зодчеству тесна.

И взоры тех, кто снизу вечерами

Глядит с надеждою на них,

Всё жаждут в арабесках золотых,

Играющих летучими огнями,

Схватить над бездной темноты

Грядущего пресветлые черты.

Селенья у подножий горных

И города средь пашен и лесов

Объемлет вечный гул упорных

И ясных голосов.

Они на кровлях и фронтонах,

Они под складками знамен,

В глубинах памяти бездонных

И на устах времен.

Мыслитель, дерзновенный гений,

Свой лоб несущий средь огня и льда,

Идеи многих поколений

В гармонию приводит иногда.

Но размывает ветер новый

Громады мраморно-свинцовой

Величественный силуэт —

И нет ее, как прежних нет.

О ярость мудрецов! О цели,

Которые на сотнях языков

Потоку жизни подчинять умели

Разгул небесный мыслей-облаков!

И жизнь влекла их под крутые своды

Незыблемых систем,

Лишить божественной свободы

Бессильна вместе с тем.

И вот в стенах ажурных павильонов,

Среди когорт

Изящных труб и блещущих реторт

Вершится поиск фактов и законов.

Материя разъятая дрожит,

Исследована каждая пылинка —

И тайна, в результате поединка,

Теперь уму принадлежит.

И вот еще: на выси ледяной,

При помощи огромного кристалла,

Краса и суть картины неземной

Земному взору, наконец, предстала.

Пусть, рассекая темноту,

Глядят миры сквозь пустоту,

Но эта первозданная гордыня

Божественно сверкающих небес

Обуздана. Теперь имеет вес

Лишь алгебры надежная твердыня.

И вот