Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны - Коллектив авторов Страница 16

По мнению известного отечественного историка А. М. Зайончковского, германская армия того времени могла служить «образцом для ряда других армий..»[108] Это обстоятельство, среди прочего, имел в виду германский политик Б. фон Бюлов (в 1900–1909 гг. – канцлер Германии), заявивший в ходе выступления в рейхстаге в 1897 г.: «Времена, когда немец уступал одному соседу сушу, другому – море, оставляя себе лишь небо… – эти времена миновали… Мы требуем и для себя места под солнцем»[109].

Ограничения, связанные с континентальным положением Германии и статусом второстепенной колониальной империи, предполагалось преодолеть за счет форсированного развития мощного военного флота, который должен был стать эффективным инструментом проведения «мировой политики» (Weltpolitik) в надвигающейся борьбе за передел мира[110].

Б. фон Бюлов констатировал, что задача нынешнего поколения заключается в том, чтобы «одновременно оберегать наше континентальное положение, являющееся основой нашего мирового престижа, и развивать наши заокеанские интересы»[111]. Относительно задач в Европе, дискутировались различные варианты концепта «Срединной Европы» (Mitteleuropa), предполагающего утверждение Германии различными путями в качестве доминирующей державы на континенте[112].

При этом Weltpolitik и Mitteleuropa не были альтернативой друг другу. Споры в руководстве Второго рейха велись о том, можно ли перейти сразу к стратегии Weltpolitik или сначала необходимо создать для этого прочную базу, реализовав концепцию Mitteleuropa. Нетрудно заметить, что аналогичный выбор стоял перед руководством рейха (уже Третьего) после победы над Францией летом 1940 г. – можно ли вступать в новую фазу борьбы с англосаксонскими державами, имея в тылу СССР. Подробнее содержание концепции Mitteleuropa рассматривается в главе 2.

Масштабная политическая программа Берлина требовала воплощения в виде соответствующих оперативно-стратегических соображений и планов тщательной проработки способов использования военной силы для достижения далекоидущих целей. Перед Первой мировой войной главная проблема для Германии заключалась в необходимости планирования войны на два фронта – против Франции на западе и России на востоке, которые, при определенных условиях могли рассчитывать на поддержку своего мощного союзника по Антанте – Великобританию.

Уже в апреле 1871 г. фельдмаршал Г. фон Мольтке-старший (с 1858 г. начальник прусского, а в 1871–1888 гг. – Большого германского Генштаба) писал, что «опаснейшим испытанием для существования молодой Германской империи была бы ее одновременная война с Россией и Францией, и так как возможность такой комбинации не может быть исключена, то следует заблаговременно принять в расчет средства для обороны в таких условиях»[113]. По мнению А. Зайончковского, с этого момента и вплоть до 1914 г. в Большом Генеральном штабе Германии велась разработка плана войны на два фронта. Единственным выходом из ситуации, когда заведомо обреченную борьбу пришлось бы вести одновременно с двумя сильными противниками, являлся поиск пути, который мог бы привести к поочередному разгрому России и Франции до того, как они успели бы приступить к совместным действиям против Второго рейха[114].

Это могло быть осуществлено только в ходе стремительного генерального сражения, чтобы успеть передислоцировать основные силы для нанесения мощного удара против другого противника. Фактор времени в этих условиях приобретал решающее значение, что, в конечном счете, логически вело к необходимости разработки концепции скоротечной («молниеносной») войны, легшей затем в основу германского оперативно-стратегического планирования и подготовки театра войны. Необходимой предпосылкой для ее проведения являлось превосходство германской армии над любым из своих противников, взятым в отдельности. Это превосходство должно было обеспечить проведение активно наступательных, маневренных, ошеломляющих противника по своему воздействию военных действий.

Размышления над тем, где с наибольшей вероятностью можно добиться быстрой и полной победы – на Восточном или Западном фронте, неоднократно претерпевали метаморфозу под воздействием меняющихся международных реалий. Так, начальник германского Генерального штаба Г. фон Мольтке-старший, столкнувшись с тем, что Франция после поражения во франко-прусской войне 1870–1871 гг. сумела быстро восстановить военный потенциал, пришел к выводу, что в первую очередь необходимо вывести из войны именно эту страну как более опасного противника. При этом он рассчитывал на нейтралитет Великобритании, которая предпочитала держаться в стороне от эпицентра европейских катаклизмов, намереваясь вступить в игру в решающий, наиболее благоприятный для нее момент. В 1931 г. Б. Лиддел Гарт, один из ведущих британских военных историков и теоретиков, опубликовал книгу с характерным названием «Британский путь ведения войны», в которой доказывал, что существует «отличительная британская практика ведения войны, основанная на опыте и доказавшая свою верность тремя столетиями успеха». Она связана с максимальным использованием выгодного географического положения Британии, уязвимых мест противника, мобильности вооруженных сил и внезапности их применения[115]. Соответственно, он пришел к выводу, что британская сторона предпочитала избирать стратегию «непрямых действий», сущностью которой являлось избегание до последней возможности какой-либо непосредственной вовлеченности в крупные сражения. Стратегия «непрямых действий» предполагала комплекс экономических, политико-психологических, разведывательных и иных мер, в результате которых противник должен быть настолько ослаблен, что единственным выходом для него оставался отказ от планов крупномасштабного военного столкновения и поиск компромисса[116]. Что касается России, то в Берлине рассчитывали на то, что она не успеет отмобилизовать и сосредоточить свою армию против Германии до того времени, пока Франция не будет разгромлена[117]. Это была единственная возможность избежать изнурительной и бесперспективной войны на два фронта.

Однако заключение в 1879 г. австро-германского союза, позволявшего объединить военные потенциалы Германии и Австро-Венгрии, стало решающим аргументом для переноса направления первого удара на восток, против России. Равноценного союзника для «западного» выбора у Германии не было.

Разгромить российскую армию планировалось одновременным наступлением не менее половины германской армии из Восточной Пруссии и всей австро-венгерской армии из Галиции. Наступление французской армии в это время должны были парировать оставленные на центральном фронте германские войска (в соответствии с последним вариантом плана фон Мольтке-старшего – примерно треть германской армии)[118].

В успехе задуманной кампании по-прежнему ключевую роль играл фактор времени: сроки разгрома российской армии, от которых зависела своевременная переброска затем основных сил рейхсвера против французов. Эта задача рассматривалась как посильная в немецком Генеральном штабе. Как отмечал А. Зайончковский, «по быстроте окончания стратегического сосредоточения всех сил Германия и Австро-Венгрия обладали бесспорным преимуществом, что и позволило им на обоих важнейших направлениях предупредить своих врагов наступлением компактными массами»[119].

Помимо военно-технического превосходства германской армии, огромное значение в достижении победы придавалось постоянному совершенствованию военного искусства военачальников и боевого мастерства полевых командиров, обеспечению слаженности частей и подразделений, их умению взаимодействовать в боевой обстановке. Г. фон Мольтке-старший, в частности, настойчиво стремился развивать у командиров всех степеней самостоятельность мышления и действий, инициативность в принятии решений, умению пойти на обоснованный риск[120]. Оперативно-тактическая подготовка