Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин Страница 124

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей» с сопроводительной запиской А.А. Жданова И.В. Сталину

11, 13 марта 1938

Подписи — автографы И.В. Сталина, В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, К.Е. Ворошилова. Н.И. Ежова

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1187. Л. 91, 98]

В эти же годы произошел крутой поворот в развитии национальных письменностей. В 1920-е гг. большевистское руководство санкционировало перевод письменностей большинства национальных меньшинств на латиницу как относительно несложную графическую систему (особенно по сравнению с арабской графикой, имевшей распространение в районах с мусульманской традицией). Это был важный аспект, способствовавший общему успеху политики ликвидации неграмотности. Сыграло свою роль, вероятно, и ожидание неизбежной мировой революции. Новые политические установки потребовали модификации курса и замену латиницы на кириллицу. К 1937 г. новые алфавиты были созданы для 89 народов[1165]. Во второй половине 1930-х гг. Политбюро принимало многочисленные частные решения по переводу десятков языков нацменьшинств на кириллический алфавит, что отражало интенсификацию общего курса на внутрисоюзную интернационализацию[1166]. Общесоюзный масштаб затеянных преобразований породил потребности в межнациональных коммуникациях значительно в большем объеме, чем раньше, поэтому языком коммуникации в широком смысле становился русский.

«Покончить… с органами управления церковников»

В рамках культурной революции в этот период параллельно с масштабным строительством домов отдыха, созданием музеев и парков усиливается агрессивная антирелигиозная кампания, сопровождавшаяся массовым закрытием церквей, репрессиями в отношении священнослужителей и верующих. Под угрозой полного уничтожения Церкви фактический управляющий Русской православной церковью заместитель местоблюстителя Патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) выбрал компромисс с властью, подписав в июле 1927 г. вместе с восемью членами Временного патриаршего Священного синода известную декларацию. Церковь в обмен на лояльность по отношению к советскому режиму была формально юридически легализована. 21 октября того же года Сергий издал указ о поминовении властей и об отмене поминовения епархиальных архиереев, находящихся в ссылке. Все это, однако, не остановило наступления государства на свободу совести. В начале 1929 г. по итогам заседания Оргбюро ЦК, состоявшегося в декабре 1928 г., на места был разослан циркуляр ЦК «О мерах по усилению антирелигиозной работы». В апреле постановление СНК РСФСР и Президиума ВЦИК была введена обязательная регистрация религиозных объединений и их членов. В мае были внесены поправки в Конституцию РСФСР, согласно которым вместо ранее существовавшей «свободы религиозной пропаганды» государство было готово обеспечивать «свободу религиозных исповеданий», что ограничивало права верующих на пропаганду своих взглядов. Директива ЦК ВКП(б) от 5 июня 1929 г. «О тактичном подходе в деле закрытия церквей» не означала пересмотра принципов государственной конфессиональной политики. В июне Союз безбожников, переименованный в Союз воинствующих безбожников, объявил очередной поход на религию, а в 1932 г. и так называемую безбожную пятилетку[1167]. По распоряжению сталинского руководства были взорваны сотни церквей в Москве и других городах России, в том числе храм Христа Спасителя с целью строительства на его месте Дворца Советов.

К концу 1930-х гг. антирелигиозная борьба стала затухать. «Антирелигиозная пропаганда за последние годы почти прекратилась», — констатирует докладная записка отдела культурно-просветительской работы ЦК, направленная в адрес секретаря ЦК А.А. Андреева в феврале 1937 г., то есть в тот самый момент, когда Сталин запустил маховик массовых репрессий[1168]. Решение вопроса взяло на себя Оргбюро и постановило создать комиссию, разработать закрытое письмо к местным парторганизациям. Видимо, стремясь опередить события, завотделом руководящих партийных органов Г.М. Маленков в мае 1937 г. обратился к Сталину с инициативной запиской об отношении к религиозным организациям. Ни много, ни мало, он предложил отменить декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г., который, по мнению молодого аппаратчика, создавал «организационную основу для оформления наиболее активной части церковников и сектантов». Маленков предложил «покончить… с органами управления церковников». Определил он и численность этой социальной группы — 600 тыс. чел. Сталин, благоволивший к Маленкову, к этому предложению, однако, отнесся прохладно. Он наложил не содержавшую поручений резолюцию: «Членам ПБ для ознакомления» [1169].

Докладная записка Г.М. Маленкова И.В. Сталину об отношении к религиозным организациям с предложением отменить постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» 20 мая 1937

Резолюция — автограф И.В. Сталина

[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 34–35]

Очевидное скептическое отношение Сталина предотвратило еще один виток массовых репрессий, которым грозили обернуться инициативы Маленкова и отдела культурно-просветительской работы ЦК[1170]. Сталин, вероятно, счел нецелесообразным без особой нужды начинать еще одну массовую операцию, открывать еще один фронт «классовой борьбы». Но удар, пусть и не такой массированный, по этой социальной группе был нанесен, но без прямого участия партаппаратчиков. В начале 1938 г. Сталин получил от наркома внутренних дел Ежова спецсообщение, в котором содержалась информация о том, что «в связи с ростом контрреволюционной активности церковников и сектантов, нами, в последнее время, по этим элементам нанесен значительный оперативный удар. Всего в августе — ноябре 1937 г. арестовано 31 359 церковников и сектантов», включая 166 митрополитов и епископов. «Из этого количества, — не без гордости сообщал «железный нарком», — осуждено к ВМН… 13 671… В результате… почти полностью ликвидирован епископат православной церкви, что в значительной степени ослабило и дезорганизовало церковь… Вдвое сократилось количество попов и проповедников, что также должно способствовать дальнейшему разложению церкви…»[1171] Крупнейшая религиозная организация страны — Русская православная церковь была, таким образом, физически разгромлена, а из восьми подписавших упоминавшуюся ранее декларацию архиереев до Архиерейского собора в сентябре 1943 г. дожили лишь трое, остальные погибли в ходе развернувшихся репрессий.

Георгий Максимилианович Маленков

Конец 1920-х — начало 1930-х

[РГАСПИ. Ф. 421. Оп. 1. Д. 486. Л. 1]

Затухание антирелигиозной борьбы к концу 1930-х гг. в общественно-политическом пространстве было, таким образом, с лихвой компенсировано прямыми репрессивными акциями. Этот фронт борьбы, несомненно, являлся важнейшей составляющей культурной революции Сталина. Разгром конфессиональных организаций не достиг главной цели, так как большинство населения страны по-прежнему продолжало считать себя верующими. В 1937 г. во время переписи населения СССР в опросном листе по предложению Сталина появился «Вопрос номер 5. Религия». Лиц, назвавших себя верующими (в возрасте от 16 лет и старше), в стране оказалось больше, чем неверующих: 55,3 млн чел. (56,7 %) против 42,2 млн (43,3 %)[1172]. И это в условиях разнузданной антирелигиозной пропаганды и прямого репрессивного давления на клир и верующих. Этот итог стал одной из причин