Философия истории во Франции - Иван Владиленович Кузин Страница 24

цивилизации отличаются друг от друга, стоят на разных уровнях, следовательно, они неравны. Разница определенного исторического состояния проецируется на природу народов, их «характер», и делается вывод о том, что способности у различных народов неодинаковы: «…Если различные элементы, из которых образуется цивилизация, являются верным выражением души создавшего их народа, то некоторые из них воспроизводят душу этого народа гораздо лучше, чем другие. Но так как природа этих элементов разнообразится от одного народа к другому, от одной эпохи к другой, то очевидно, что невозможно найти среди них хотя бы один, которым можно было бы пользоваться как общим мерилом для различных цивилизаций»[17].

Разделенность и несовместимость человеческих рас обуславливают войны, которые расы ведут между собой на протяжении столетий. История только подтверждает, что народы всегда враждовали между собой и что с начала мира право самого сильного было единственным вершителем их судеб. Таким образом, «раса» составляет «невидимый субстрат истории». Она олицетворяет скрытые силы, направляющие ход истории.

Вместе с тем Лебон отмечает ошибочность претензии какой-то одной современной нации править миром, потому что цивилизованные народы исторически уже перестали принадлежать к чистым расам. В Европе отныне существуют лишь исторические расы, поэтому, например, у немцев нет права на гегемонию, так как оно имеется у всех европейских народов в целом.

Таким образом, Лебон вводит понятие исторических рас, отличных от естественных рас. Этим понятием он обозначает расы, созданные случайно, в результате завоеваний, переселений народов, политических действий и пр. Исторические расы сформировались благодаря смешению индивидов с разным происхождением. И значительное число исторических рас в Европе еще продолжает формироваться.

У цивилизованных народов, исторических рас, не встречаются более естественные расы. «Чистота» расы встречается теперь только в дикости. Но это вовсе не означает, что необходимо ехать к настоящим дикарям, потому что наиболее низкие слои европейского общества аналогичны примитивным существам. Тем самым Лебон порывает с аристократическим расизмом, так как в каждом народе уже имеется огромное число «низших элементов», не умеющих приспособиться к цивилизации, чересчур для них высокой. И внутри одной и той же расы неравенство только нарастает, и оно является тем значительнее, чем выше стоит эта раса. Отсюда делался вывод, что народы идут не к равенству, а ко все большему неравенству.

Раса для Лебона является ключом к истории, а расовый детерминизм – главным фактором, объясняющим социальное развитие. Психологические законы развития народов позволяют объяснять ход истории и социальную эволюцию. Причем Лебон настаивает на иррациональной причинности, определяющей историю мира, которая действует как судьба: «раса» несет в себе то, что должно произойти, она содержит в себе неизбежность. Отсюда теория истории выступает как герменевтика судьбы. Только в книгах можно увидеть, что историей правит рациональное, в то время как сами психологические силы стоят выше любого рассудка. На народы рассудок воздействует в малой степени, и они управляются преимущественно свойствами их рас, т. е. наследственной совокупностью чувств, потребностей, привычек, традиций, надежд, составляющих основы души наций. Эта национальная душа дает народам долговременную устойчивость против превратностей и случайностей. Скрытый порядок хода истории может быть понят, только если познана неизменная душа расы.

Таким образом, история как знание прошлого, основанное на принципе расового детерминизма, представляет собой изложение результатов, порождаемых психологической конституцией рас.

§ 3. К. Леви-Стросс об истории как о культурном пространстве взаимодействия через оптимум разнообразия

Крупнейший французский культурный антрополог Клод Леви-Стросс (1908–2009), будучи структуралистом, прежде всего интересовался отличиями, потому что благодаря им осуществляется отбор элементов, между которыми формируются связи, а идентичность мыслима лишь между совокупностями связей, т. е. как раз между структурами. История в этом случае привлекает к себе внимание Леви-Стросса тем, что она является генератором различий, так как под историей он понимает и культурное различие и появление различий в одной и той же культуре.

Но, как и антропологу, историку необходимо учиться выявлять не связанные между собой совокупности, т. е. иметь дело не с категориями взаимосвязанности и казуальности, а с гомологиями и изоморфностью.

Объединяющим все общества, повсюду и в любую эпоху, по Леви-Строссу, является «человеческий ум», способность к самообъ-яснению. Леви-Стросс считает, что общества располагают двумя основными возможностями самообъяснения:

1. Самообъяснение через приведение мира в порядок посредством «законченных групп». Под этим подразумевается порядок, который устанавливается в человеческом мире через помещение его в ситуацию гомологии с природой: мир людей постоянно ищет референта в природе, где он и находит принцип и образ этого порядка. Время, история здесь исключаются, так как они будут нарушать постоянную и неизменную связь этих двух гомологических рядов (структуру). Жизнь для такого мышления (неприрученного мышления), конечно, полна удивительными событиями, но они оказываются интегрированными в систему наличествующих представлений, чтобы сократить угрозу беспорядка, которую несет с собой событие.

2. Самообъяснение путем введения хронологии. Здесь общество определяет себя через историю, т. е. возможность понимания человеческого мира обеспечивается разделением временного континуума на отрезки. История возникает тогда, когда некоторые внешние элементы всё же изменяют систему, т. е. история всегда является знаком нарушения равновесия системы, вмешательства в нее. Историческое мышление делает ставку на то, что в последовательности событий есть некий смысл, что заставляет его предположить (каузальный континуум). Хронологическая кодировка позволяет представить время не как естественное (время биологических ритмов, смены времен года, космическое время) – неприрученное время, а как время организованное и окультуренное. В этом случае событие берет верх над структурой, потому что оно оказывается тем, что устанавливает традицию, наполняет ее содержанием. И тогда история оказывается основным средством, утверждающим единство и идентичность общества, т. е. становится структурой, вызывающей событие.

На основании отмеченных двух основных возможностей само-объяснения Леви-Стросс различает два типа общества, в которых по-разному видится история:

1. «Холодные» общества стремятся с помощью специально создаваемых институтов автоматически уничтожить влияние, которое могли бы иметь исторические факторы на их равновесие и устойчивость. Такие общества считаются обладателями некой мудрости, которая заставляет сопротивляться любому допускаемому историей изменению их структуры. «Холодные» культуры живут не в забвении чего-то, а в такой памяти, которая позволяет препятствовать вторжению истории.

2. «Горячие» общества, наоборот, характеризуются жадной потребностью в изменении, для них история превращается в движущую силу их развития[18].

Для Леви-Стросса различение «холодного» и «горячего» коррелирует с различением первобытного и цивилизованного, бесписьменного и литературного, безначального и организованного в государство. «Холодное» и «горячее» – это идеально-типические полюсы процесса цивилизации, который с необходимостью ведет от «холодного» к «горячему».

Вместе с тем у двух этих объяснений и типов общества имеется точка пересечения, позволяющая применять к примитивным обществам исторический подход, если это позволят документы, и выявлять структурные инварианты в историческом опыте.

В такой ситуации Леви-Стросс предлагает