Почему психоз не безумие. Рекомендации для специалистов, пациентов и их родных - Стейн Ванхеле Страница 22

Как вы уже наверняка догадались, Флисс страдал манией величия. Не то чтобы это повлияло на его карьеру. Когда в 1928 году он умер от рака кишечника, его считали одним из величайших немецких врачей того времени.

Не все бредовые идеи настолько претенциозны по своей природе. Меланхолический бред вины доводит до противоположной крайности. Он фокусируется на идее ужасного наказания за мнимую личную неудачу. Именно от такого бреда страдал Пит Куипер. Серия самостоятельных психотических эпизодов сперва нарушила его контакт с миром, после чего вторжения внешних раздражителей во внутренний мир полностью поглотили его внимание. Две цапли, осторожно ступающие по водной глади пруда; стайка попугаев, нервно порхающих по парку; интересное преломление света на крыльях сороки – все это чрезвычайно занимало Куипера. Вот только для него эти явления не казались случайными, напротив, они вызывали в памяти критические замечания, которые ему высказывали в прошлом. Когда Куипер был ребенком, благочестивая мать обвиняла его в праздности, один из друзей-подростков назвал его эгоистичным нарциссом и так далее. В сознании Куипера эти высказывания слились воедино, превратившись в один большой упрек: он был сумасшедшим неудачником, который будет наказан за свои грехи. Как бы странно это ни звучало, Куипер был уверен, что поведение самых разных птиц указывает именно на это.

Наказание, о котором идет речь, не заставило себя долго ждать. Как и Шребер, Куипер пришел к убеждению, что все вокруг него нереально, а это, в свою очередь, привело его к выводу, что он, должно быть, мертв. И поскольку он умер и с треском провалился на жизненном пути, то теперь он находится в аду, где его ждут вечные муки за былое высокомерие.

Я умер, но Бог стер память об этом событии из моего сознания, так что я не знал, какой предел я пересек и как это произошло. Трудно представить себе более страшное наказание. Вы и не подозреваете, что мертвы, и оказываетесь в аду, который до мельчайших деталей похож на мир, в котором вы жили, и все это ради того, чтобы дать вам почувствовать, что вы ничего не достигли в жизни.

Куипер подумывал о том, чтобы покончить с собой (что, конечно, является логическим парадоксом: как можно покончить с собой, если вы уже мертвы?), но в конце концов отказался от этой мысли, потому что продолжение жизни сделало бы его «заслуженное» наказание еще более суровым.

Иной по природе, но не менее тревожный для пациента параноидальный бред преследования заставляет людей считать себя жертвами заговора, который использует самые грязные уловки, какие только можно представить. В подобной ситуации кто-то извне – человек или более абстрактная организация (правительство или тайное общество) – покушается на личную жизнь и неприкосновенность жертвы с целью причинения вреда и первому, и второму.

Бельгийский художник-концептуалист Свен Уникид (Sven unik-id) в книге Ingewikkeld («Сложный»), написанной совместно с Гертом Магильсом, признался, что страдал от такого бреда. В молодости он совмещал изучение ландшафтной архитектуры с творческой работой на телевидении и полупрофессиональной карьерой спортсмена-велосипедиста. Позже у него развилась инфекция мочевыводящих путей (вероятно, из-за слишком частой езды на велосипеде), и ему пришлось длительное время принимать антибиотики47.

В период серьезных перемен в жизни он внезапно понял, что швейцарский производитель антибиотиков им манипулирует. По мнению Свена, он был не просто анонимным потребителем лекарства, но стал объектом враждебной и деструктивной кампании производителя. Все становилось очевидным в рамках хитросплетений заговора, который, по мнению Свена, имел только одну цель – уничтожить его. В результате он стал подозрительным ко всему, что хоть как-то было связано со Швейцарией. Он даже поверил, что родители сговорились против него со швейцарцами, и тому были косвенные подтверждения: друзья подарили ему швейцарские часы, внезапно умер его любимый кот и так далее. Во всем этом Свен видел череду интриг против себя.

Позже он писал: «Я словно оказался в фильме. Я сам был этим фильмом. Все могло закончиться в любую секунду. Вот только это уже не было похоже на захватывающий фильм. Все было по-настоящему».

Этот опыт привел его в ужас, прежде всего потому, что реальность внезапно стала «другой». Зимние холода перестали быть просто сезонным явлением, которое нужно перетерпеть. Они превратились в тревожащее присутствие чего-то, что грозило проникнуть в каждую клеточку его существа. Даже телевизоры стали источником опасности. Из окна в мир они превратились в пугающий глаз, который преследовал его, куда бы он ни пошел. Вскоре растущий страх подтолкнул его к попытке самоубийства. «Я пытался свести счеты с жизнью не потому, что был в депрессии, а потому, что мне пришло ужасное осознание – невозможно больше жить в столь неправильном мире»48.

Люди, страдающие манией преследования, видят вокруг себя признаки деструктивных намерений в отношении своей личности. Морозная погода, мертвый кот, швейцарские часы: для постороннего человека все это случайные, никак между собой не связанные элементы, но для Свена они стали убедительными доказательствами того, что против него плетутся темные интриги, цель которых – навредить ему. В результате он оказался в центре мира, полного подозрений и глубокого экзистенциального страха. Подозрительность можно рассматривать как защитный рефлекс. Если вы подвергаетесь преследованиям и травле, неудивительно, что вы постоянно настороже и ищете средства правовой защиты. Экзистенциальный страх проистекает из страха перед окончательным разрушением как минимум вашего личного мира, но, возможно, и мира в целом. И вновь нет ничего удивительного в том, что все это приводит к глубокому беспокойству за безопасность и будущее всего, что вам дорого.

Бред призван восстановить порядок во внутреннем мире

В случае Шребера развитие бреда проходило в две фазы. Все начиналось зловеще: с мании преследования, в которой роли главных заговорщиков исполняли его лечащий врач и сам Господь Бог. Позже им овладел более грандиозный бред с сильным библейским подтекстом, и в конце концов он пришел к выводу, что стал женой Бога и должен породить новую человеческую расу. В этой связи также интересно отметить, что отец Шребера, Мориц[24], был знаменитым немецким педагогом, который фонтанировал пафосными измышлениями о превосходстве и величии арийской расы. Бредовые идеи сына были основаны на вышеупомянутых идеях отца – их даже можно считать забавной пародией!

Как бы там ни было, как правило, когда речь идет о бреде, в этом мало веселого. Все дело в отправной точке, откуда берут начало все бредовые идеи,