Крутые парни и второй пол - Сьюзан Фрайман Страница 21

Работорговля – это удачная метафора домашней тирании, частным случаем которой является импорт и экспорт Фанни Прайс[107]. Подобный прием стал возможен за счет слияния во времена Остин аболиционистского дискурса с феминистским. И Остин, как это уже утверждали некоторые исследователи, осуждает рабство как преступление против морали. Более поздние авторы, например Шарлотта Бронте, еще активней использовали метафору рабства для изобличения классового и гендерного неравенства среди высшего класса, но отличным примером может послужить и следующий роман самой Остин «Эмма» (1815)[108]. В хорошо известном пассаже (удивительным образом не отмеченном в «Культуре и империализме») Джейн Фейрфакс сравнивает превращение британских женщин в «гувернанток» с превращением африканцев в «товар», намекая на то, что торговля «человеческим разумом» ничем не лучше, чем торговля «человеческой плотью»[109]. С феминисткой точки зрения кажется абсолютно очевидным, что в тексте «Мэнсфилд-парка» тема рабства функционирует схожим образом – не как предмет тайного согласия между Остин и сэром Томасом, а, напротив, как повод для Остин представить очевидной сущностную порочность в отношениях сэра Томаса с окружающими. Все это не значит, что «Мэнсфилд-парк» проявляет значительный интерес к делам в Антигуа и ее народу. И я согласна с Саидом в том, что эта тема постоянно опускается и находится в строгом подчинении к происходящему в Англии. Метод империализма заключается в эксплуатации символического капитала рабства и игнорировании рабов, их страданий и попыток сопротивления, определяющих их историческую субъектность. Так или иначе, в качестве символа тема рабства в «Мэнсфилд-парке» куда менее поверхностная и эпизодическая, чем предполагает Саид. Кроме того, рабство представлено в книге идеологически неоднозначно. Как это было принято во всем Новом Свете, эта тема акцентирована не столь отчетливо. Однако Остин объединяет африканских рабов и английских женщин как категории, потенциально готовые бунтовать против общества.

Остров Уайт

Саид четко дает понять, что определяющим аффектом колониализма для него является высокомерие. Я уже писала о том, что отношение Остин к колониализму было неоднозначным хотя бы потому, что она выражала свой протест от имени таких же женщин, как она сама. Как дополнение к вышесказанному я бы хотела кратко рассмотреть те фрагменты, где Остин высказывает мнение о высокомерии как мировоззрении. В качестве примера можно взять размышления по поводу захвата жилого пространства в «Доводах рассудка». Сэр Уолтер Эллиот и его дочь Элизабет не способны видеть дальше клочка земли, на котором они обитают, как будто его очертания и горизонты и интриги вокруг него – это единственное, что есть в мире. И тут читатель Саида уже интуитивно чувствует, что все готово для имперского завоевания: такие люди способны пойти на чужие территории лишь для того, чтобы обесценить взгляды других народов. Энн Эллиот в противоположность им описывается как «пустое место рядом с ее отцом или сестрой: ее слово не имело веса; ее интересы никогда не учитывались. Она была всего лишь Энн»[112]. Чтобы наконец перестать чувствовать себя ненужной и испытать отвращение к солипсизму своих родственников, Энн понадобилось отправиться в далекое путешествие.

Энн и без этого визита в Апперкросс прекрасно знала, что стоит попасть из одного круга в другой, пусть всего и в трех милях от прежнего, и там найдешь ты совсем иной разговор, иные понятия и нравы. Всякий раз, попадая сюда, она дивилась и желала, чтобы и прочие Эллиоты имели случай убедиться в том, как мало здесь важны те самые обстоятельства, какие в Киллинче считают занимательными для всего света; однако она призналась себе в том, что ей весьма полезен был другой урок: она научилась понимать, сколь мало значим мы за пределами своего круга[113].

Остин делает своей мишенью постепенно вырождающуюся, но все еще надменную аристократию. «Доводы рассудка» далеки от критики колониализма и восхваляют (в качестве меритократической альтернативы) британский флот, сделавший его возможным. И все же я продолжаю настаивать, что этот текст Остин можно в определенном смысле отнести к проекту Саида по разоблачению провинциального мышления колониализма. В нем есть чуткость в отношении проявления самоуважения в пространстве и суровый взгляд на тенденцию подменять «всеобщее» «местным». Так что мораль урока, который получает Энн, постигая «ничтожность за пределами ее круга общения», является по сути антиимпериалистской. Более того, мы снова можем наблюдать, как гендер оказывается важнейшей темой для Остин, поскольку Энн усваивает урок, который ей преподает автор, так как она сама – незамужняя женщина без доступа к инструментам власти.

«Мэнсфилд-парк» также критикует людей, которые, изображая просвещенность, не видят дальше своего носа. Даже чистосердечная главная героиня порой ослеплена своими интересами. Как и «Доводы рассудка», этот роман в первую очередь критикует солипсизм в личных отношениях, а не в международной политике. Однако в нем есть диалог, в котором ограниченность персонажей выражена в географических терминах. Жалуясь на свою неотесанную кузину, Мария и Джулия Бертрам высмеивают неспособность Фанни «собрать вместе карту Европы» или назвать «главные реки России»[118]. Они особенно удивляются ее топографическому кретинизму:

Вы знаете, вчера вечером мы ее спросили, в какую сторону она поедет, чтобы попасть в Ирландию, и она сказала, она переправится на остров Уайт. Она только и думает, что об острове Уайт, она называет его просто Остров, будто других островов вообще нет на свете[119].

По сравнению с обеспеченным семейством Бертрамов и даже со своим братом-моряком Уильямом, бедняжка Фанни, конечно, куда хуже разбирается в нациях и в том, как они распределены на земном шаре. Сестры Бертрам также с полным правом хвастают своими познаниями из истории английских королей и римских императоров, ведь их уроки были куда основательней, чем у Фанни. С другой стороны, метод ориентирования в пространстве у Фанни оказывается довольно-таки империалистским, поскольку он заключается в фетишизации одного-единственного острова. Этот остров как уникальная точка отсчета воплощает в себе стремление Британии подчинять себе другие страны, например Ирландию и Антигуа, но даже его название является примером псевдорасового авторитетного позиционирования. Главная цель Остин в этом пассаже – высмеять снисходительное отношение Марии и Джулии к их кузине-простушке. Но я также считаю, что она высмеивает всех троих за объединяющий их высокомерный взгляд на мир. Я привожу этот отрывок как дополнительное свидетельство того, что Остин была куда более сознательно и