Петербург времен Петра Великого - Евгений Викторович Анисимов Страница 70

Свадьба 1712 г. удалась. Английский посланник Уитворт писал в Лондон: «Общество было блистательное, вино превосходное и, что особенно приятно, гостей не принуждали пить его в чрезмерном количестве. Вечер закончился балом и фейерверком». Новобрачная даже не подозревала, что ее ждет потом – ведь она станет императрицей, Петр подпишет завещание в ее пользу, но, неожиданно для себя уличив «друга сердешненького» в измене с камергером Монсом, порвет завещание и навсегда отвернется от вчера еще так горячо любимой жены…

Потом новый поворот. Смерть императора в 1725 г. сделает лифляндскую Золушку первым кандидатом на трон, и, благодаря гвардии, она станет самодержицей – куда до нее сказочной Золушке с ее провинциальным принцем! Екатерина будет править Россией два года и превратит свою жизнь в вечный праздник, который кончится только за несколько часов до смерти императрицы. Слава, богатство, бесчисленные наряды, украшения – все было для нее. Молодые любовники окружали трон, изо всех сил помогая Екатерине бездумно прожигать жизнь. Но в разгар праздника, утомившись сидеть на троне или плясать, государыня, как записано в придворном журнале, спускалась в поварню и стряпала на кухне сама. Нет, не может кухарка управлять государством! Прав был Петр, который писал: «Обыкновение – другая природа», или, по-современному говоря, «Привычка – вторая натура!».

Путешественник Геркенс писал в 1718 г., что из Зимнего была «видна большая часть города, крепость, дом князя [Меншикова], в особенности, через рукав реки, открытое море»[627]. Чуть позже это уже стало невозможным – линия берега изменилась, постоянная подсыпка левого берега Невы и строительство ближе к воде домов знати «задвинуло» Зимний дворец в глубь Адмиралтейского острова. В 1720 г., спустя два года после Геркенса, побывавший в том же месте (с описанием Геркенса в руках) ганноверский резидент Вебер вносит поправку: «Прежде дом стоял так, что из него видны были большая часть города, крепость, княжеский дом и особенно, по рукаву реки, открытое море. Но после того как устроенная у берега деревянная набережная… совершенно застроилась домами, то с улицы, на которой царь теперь имеет резиденцию, вовсе нет вида, и поэтому царю на набережной построили другой дом»[628].

Зимний дворец Петра. Проект Г.И. Маттарнови. 1716 г.

Действительно, в «Свадебных палатах» царь прожил до 1720 г., пока не было закончено строительство здания, ставшего известным как Третий Зимний дворец, после чего «Свадебные палаты» стали называть «Старым Зимним Его императорского величества». С 1723 г. в нем заседал переведенный с Городового острова Сенат. Новый (уже Третий) Зимний дворец (или «Новый Зимний дом»), создаваемый с 1716 г. по проекту Г.И. Маттарнови был сильно выдвинут от Старого Зимнего в сторону Невы. Это стало возможным после того, как берег расширили с помощью кряжей и подсыпки земли[629].

В итоге это здание, подобно бастионам Петропавловской крепости, оказалось вынесенным в Неву дальше первоначального левого берега, что, вероятно, вновь открыло из его окон красивый вид на окрестности. Около дворца был прорыт канал (Зимняя канавка) и за дворцом устроены гаванец и эллинг для хранения буеров и вереек царя[630]. В этом дворце, в комнате, называемой «Конторкой» Петр Великий и умер в 5 часов 15 минут 28 января 1725 г. Сюда в ночь смерти царя съехался весь «генералитет» – правительственная военная и гражданская верхушка, сам дворец был окружен верными Меншикову гвардейцами, и под их давлением знать согласилась передать опустевший императорский трон вдове Петра I Екатерине Алексеевне. Так началось ее краткое царствование.

Трижды «Миллионная», что в Немецкой слободе

За рядом домов, стоявших по Неве на Набережной линии, значительно выдвинутой благодаря подсыпке от прежнего берега, образовалась первая улица Адмиралтейского острова, которая часто меняла названия. Это Миллионная линия (улица). В разное время она была Миллионной, Луговой, Большой, Немецкой, Миллионной, Халтурина и, наконец, снова (надеюсь, уже навсегда) Миллионной. Вдоль нее, а также по Мойке и по обоим берегам несохранившегося до наших дней Красного канала (соединял Мойку с Невой по западной стороне Царицына луга) селились ремесленники и торговцы, придворные служители, в большинстве иностранцы, а по-русски – «немцы». Отсюда и название улицы (Немецкая улица), и всего поселения слободы (Немецкая слобода). Начало застройки Адмиралтейского острова было положено основанием в 17041705 гг. Адмиралтейства. Уже осенью 1705 г. было принято решение начать строить здесь дома для морских офицеров[631]. Тут же селились корабельные мастера Адмиралтейства, а их на этом мощном предприятии была не одна сотня. Словом, уже в первые годы Петербурга Адмиралтейский остров был одним из самых населенных мест города.

Так уж сложилось, что, несмотря на отсутствие в Петербурге гетто, в которых держали иностранцев или иноверцев в Москве и в других городах, приезжие иностранцы все равно селились вместе, компактно, по признаку языка, землячества и рода занятий. Это так естественно – земляки хотели жить поближе к землякам, а сосед, каждое утро ходивший на работу в Адмиралтейство, лучше поймет такого же, как он, «заводчанина».

Немецкая слобода занимала восточную часть Адмиралтейского острова (примерно до уровня современного Невского проспекта) и являлась частью обширной Адмиралтейской части, стороны. В нее входила Греческая слобода – квартал, примыкавший к Красному каналу и Мойке. Здесь жили греки – галерные мастера и моряки галерного флота, приглашенные Петром I с Адриатики для заведения на Балтике галерного флота. На другом берегу Мойки в 1719 г. по проекту архитектора Николая Гербеля началось строительство каменного (двухэтажного с башней) Конюшенного двора, обслуживавшего нужды царя и его семьи. Конюшенный двор строился долго и был практически закончен в 1724 г.: в августе этого года в здании монтировали и вставляли окна[632]. Надо полагать, что конюхи и другие служители конюшенного ведомства селились неподалеку, на «своих» Конюшенных улицах. Впрочем, Берхгольц, побывавший на стройке в 1721 г., писал, что двухэтажное здание имеет внизу стойла для лошадей, а на втором этаже устроены каретные сараи, жилые помещения для конюхов[633].

Дальше по Мье (Мые, Мойке) и Миллионной улице, т. е. ближе к Адмиралтейству, селились прочие иностранцы. Путешественник называет эту слободу «Финскими шхерами» из-за многочисленности живших здесь военнопленных шведов и финнов. Здесь находилась деревянная «финская лютеранская церковь»[634]. Это была не единственная и не первая иноверческая церковь в Петербурге. Самой первая на материковой стороне церковь стояла в Немецкой слободе, во дворе дома вице-адмирала Корнелия Крюйса. Дом этот, как и другие в этой линии особняки, выходил фасадом на Неву, а задней