Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров Страница 39

заводят, мы возбуждаемся от собственных проектов. Общественные реакции сохраняют только смысл индикаторов – по ним мы угадываем, на какие гадости против государства готовы те, кто ест у него из рук». Путину, кроме Махатмы Ганди, и поговорить было не с кем – но это касается не столько лидеров других стран, сколько граждан собственной. «У такой власти в принципе нет партнера, нет достойного собеседника… Власть иногда навещает Общественную палату, как приют для даунов».

Меньше всего гениальная власть стремится к нормальной жизни. «Мы привыкли к рутине чрезвычайных обстоятельств, к заурядности катастроф. Ставя задачи, мы их заостряем до провокаций: „либо цель будет достигнута-либо России не быть!“» Ибо страна воспринимается как всецело отсталая, несовременная, и это дает власти мандат на любые меры по ее изменению. «Двадцать лет непрерывно страну реформирует Кремль, скрытно подменяя курс и цели, но вечно оставаясь хранителем компаса. Центр изумительных инноваций среди опасного и неблагодарного населения». Такому населению ни в коем случае нельзя доверять возможность выбирать себе власть. «Рокировка» 2011 г. между Медведевым и Путиным показала: «из тандема вылупилась идея команды как династийного механизма обмена талантами в правящей группе. Передача должности из рук в руки по кругу гарантирует, что и гениальная власть вечно пребудет с нами!». В чем, собственно, и состоит ее главная цель.

Важным достижением Путина стало «социальное государство» и потребительское общество: благодаря этому «Россия – страна, где некоторые потребляют много, оставляя миллионам потреблять мало, зато равномерно и гарантированно». Гарантом этой возможности в отсутствие институтов является только власть, чем и пользуется: «российское „ручное управление“ управляет не процессами, а людьми, получая выгоду от того, что неуправляемый хаос их ослабляет. Власть рулит заслонками допуска в вип-зоны порядка, обостряя страх их потерять». Целью такого управления является не порядок, а лояльность. Откуда же постоянный страх-все боятся всего и за страховкой бегут к власти, потому что больше не к кому? Источник такого парадокса Павловский видит в самой ситуации 1991 г., когда неожиданно для всех было упразднено одно государство (советское) и возникло другое (РФ). Это была настоящая катастрофа, пусть и с одобрения мирового сообщества. «Заходя в катастрофическое поле дальше, власть обрастала прерогативами последнего защитника. Мы полюбили это русское минное поле, где чувствуем себя защищеннее, – после ряда катастроф мы обрели к ним привычку».

Население нелояльно к избранной им же самим власти, и поэтому последняя пребывает в вечном беспокойстве. «Власть-охранитель боится конфликтов, ссылаясь на опыт русского прошлого. Конфликты мы гасим или забалтываем, а силу власти бросаем против самого конфликта, а не в защиту его сторон». Любой конфликт превращается в борьбу «государства» с мнимо «антигосударственной» стороной, что сверхприбыльно для тех, кто удачнее замаскировался под «государство». Так и получается, что «власть ненавидит конфликты, но ей чертовски выгодно их подавлять или „предупреждать“. Возник бизнес манипуляции угрозами, создания ложных повесток дня». Такое государство нельзя назвать сильным, ведь оно манипулируемо на всех уровнях, вплоть до высшего, считает автор. Что же будет при возникновении реальной угрозы? Ведь управляемый властью катастрофизм строился на основе относительно стабильной и растущей мировой торговли сырьем, так нужной всем большим игрокам в эпоху глобализации. «Роль каркаса стабильности играл потребительский вихрь Миллениума с его невероятной, избыточной тратой ресурсов. Мировой запрос на ресурсы защищал Россию». Однако после кризиса 2008–2009 гг. ландшафт стал меняться, американский «момент однополярности» минул, стабильность затрещала по всем швам. На ее месте «возникает по-новому рискованный мир». А при появлении реальной угрозы «такая система немобилизуема… При попытке собраться в боевую машину такая Россия сложится, а ее институты испарятся… Мобилизация, все равно боевая или политическая, приведет к состоянию моментального коллапса власти».

Глеб Павловский

Ироническая империя.

Риск, шансы и догмы Системы РФ

М.: Европа, 2019

Очередная книга самого известного политтехнолога эпохи позднего Ельцина – раннего Путина, а теперь – полузабытого властителя дум из «духовной оппозиции». Павловский печально прославлен оригинальным стилем, который мало кому удается преодолеть на пути к пониманию его взглядов и идей. Но тем, кто этот барьер взял, открывается многое: автору не откажешь в глубине, вдумчивости и наблюдательности. Его концепция «Системы РФ» сильно отличается от распространенных парадигм восприятия современного российского политического режима, и отличается в лучшую сторону-прежде всего своим реализмом, хорошим знанием практики.

Эта концепция также преодолевает соблазн рассматривать Россию как уникальный и труднообъяснимый случай, смело помещая ее в мировой контекст-и, что важно, в контекст исторический. Более того, при всей своей критичности к режиму Павловский отказывается считать Систему РФ неудачной или дефектной – наоборот, он рассматривает ее как «единственное на сей день успешное государственное образование русских. Она суммировала наш опыт выживания в обстановке угроз, чаще со стороны собственной власти». Пусть не все действительное разумно, но уж это-разумно точно (хотя и ограниченно). Более того, он считает Систему РФ «первой русской государственностью, целиком основанной на нашем опыте. Правда, извлеченном поспешно, с тягой к темным его сторонам и упором на порочность мира и человека».

Система РФ – это не государство, утверждает Павловский, а государственность, и в этом секрет ее выживаемости. Ибо для выживаемости в сложном мире, где тебя окружают гораздо более могучие и эффективные конкуренты, нужна гибкость («верткость»), – а сложившимся, укоренившимся, стабильным государствам гибкости обычно недостает. «Система РФ – гибкий стратегический ансамбль, ведущий себя подобно живому существу. Российская государственность – не государство, а операционная среда». Емкая, опасная для жизни и малокомфортная по сравнению с европейской, но среда.

Она сложилась на руинах советской системы, но космически далека от СССР, чужда всякой преемственности советскому опыту, его просвещению и культуре. Как же люди, вышедшие из СССР создали нечто, так от него отличающееся? Дело в том, что Система РФ – ответ бывших советских людей не только на коллапс СССР, ной на неверность и неудачность постсоветских выходов из кризиса. Получилось совсем не то, что задумывалось, но получилось! И живет, и функционирует, и периодически «наводит шорох» по всей планете. Значит-удачное, пусть даже и случайно, непредсказуемо сложившееся в ситуации отсутствия «русской идеи», проекта будущей России. «Глобальный результат достигнут при смутных целях, невежестве в мировых делах и резервами, наполовину растраченными зря», – но достигнут!

Система РФ, несмотря на дефицит и недостаток всего и вся, необходимого для нормального современного государства, устойчива и приучена выживать, она вовсе не хрупка. «Болтовня о катастрофах и „распаде России“ здесь любимая сказка на ночь, но ничто не распадается. Все, что могло рухнуть, рухнуло», и мы живем с тем, что осталось. В чем же секрет? При