Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров Страница 35

изоляционизма – «аполитичность, социальная инертность, синдром упований на власть и комплекс „особого русского пути“». Такая «почва» не создает атмосферы свободы и разнообразия, демократического духа. Наоборот, «в активном сопротивлении жизни перерабатывается, гасится потенциал социального протеста, импульсы к внутренней, „почвенной“ интеграции». С другой стороны, элита переполнена «ловкими людьми», лишенными этики и причастности к национальной культуре… В общем, обе половинки этого уравнения несчастны, но по-своему. И соединиться, по мнению автора, в обозримом будущем им не дано – а значит, наша жизнь и страна останутся трагически расколотыми. Вероятно, до очередного оборота «колеса истории», до которого еще далеко…

Владимир Гельман

Из огня да в полымя: российская политика после СССР

СПб.: Издательство БХВ-Петербург, 2013

Владимир Гельман – профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, самый цитируемый российский политолог в мире, автор одного из самых известных блогов, повествующих не только о российской политике, но и о различных сторонах академической жизни. Его научные интересы: исследование современной российской и постсоветской политики в теоретической и сравнительной перспективе. В книге Гельман систематизирует свои взгляды на нынешнюю российскую политическую систему, и один из первых вопросов, который он ставит: можно ли ее считать демократией?

Демократия, полагает автор, это такой набор институтов, который предполагает осуществление власти как следствие конкурентной борьбы элит за голоса избирателей в рамках свободных и справедливых выборов. Демократии без равноправной конкуренции элит не бывает-эта черта отделяет демократические режимы от недемократических. Следствие: демократия-это режим, где политики и партии могут терпеть поражения на выборах. В России это правило не исполняется, а значит, демократией она считаться не может, это авторитарная политическая система. В чем ее отличие от других авторитарных режимов? Главная разница – в различном сочетании пряника и кнута как главных инструментов управления. Российский режим предпочитает пряник, а не кнут.

Для чего же авторитарным режимам выборы и какое они имеют для них значение? Как ни странно, Гельман признает, что в России выборы имеют значение реальное, а не декоративное. Однако правила таких выборов включают неоправданно высокие формальные и неформальные барьеры для участия в них; заведомо неравный доступ конкурентов к политическим ресурсам; систематическое использование госаппарата одной из сторон; злоупотребления в пользу кандидатов от власти на всех этапах выборов. Заведомо неравные правила игры, заключает Гельман, и отличают электоральный авторитаризм от электоральных демократий.

Владимир Гельман

Недостойное правление

Политика в современной России

СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2019

Новая книга Владимира Гельмана подводит итоги многолетнего критического изучения отечественного политического процесса – изучения, стартовавшего на рубеже 1980-1990-х годов, когда автор вместе с Вячеславом Игруновым создавал сеть региональных информаторов Института гуманитарно-политических исследований (при партии «Яблоко») и управлял ей. Гельман останавливается на комплексном определении существующего в нашей стране политико-экономического порядка управления, формулируя его как «недостойное правление». Эта система покоится на трех китах:

– «кумовском» капитализме (он же «капитализм для своих»);

– электоральном авторитаризме;

– низком качестве государства.

«Недостойное правление»-это русский вариант английского bad governance, чьими характеристиками являются извлечение ренты и коррупция как принципы государственного управления, низкое качество госрегулирования и фундаментальное нарушение/извращение принципов верховенства права. Однако в России «недостойное правление» не дефект, считает Гельман, а средство удержания политической власти и экономического господства в руках правящих групп, то есть функциональный механизм управления страной. Этот механизм не достался Российской Федерации в наследство от СССР и/или Российской империи, а сформировался как результат рациональной стратегии правящих групп, направленной на максимизацию власти и господства в политике, богатства и ренты в экономике и на сохранение такого положения дел на возможно более длительную перспективу. Гельман связывает создание такого политического режима со слабостью российского гражданского общества, которое почти не проявляло своего неприятия «недостойного правления» в форме коллективных действий, способных стать сильным вызовом для правящих групп. Именно пассивность граждан позволила чиновникам и олигархам выстроить режим, который не удалось создать в большинстве других стран сопоставимого с нами (а значит, довольно высокого) уровня развития.

Важный элемент «недостойного правления» – присущий ему курс на авторитарную модернизацию как способ добиться экономического роста и развития. Российские власти не только никогда не ставили перед собой задачу демократизации страны, но и даже намеренно приносили ее в жертву во имя успехов социально-экономических реформ (в этом тезисе, конечно же, хорошо слышится старый, еще начала 1990-х годов, конфликт «яблочников» и «правых» Гайдара – Чубайса по вопросу, стоит ли идти на союз с чиновниками и силовиками ради реформ или нет). Их тип экономического курса – технократический проект трансформации страны под патронажем «благонамеренных автократов». Однако идеи «общего блага» всегда – и скорее раньше, чем позже, – входят в конфликт с интересами рентоориентированных акторов режима – и институтов, которые они выстраивают. Поэтому и ход, и результаты технократической политики оказываются очень далекими от замыслов технократов-реформаторов. Со временем задачи авторитарной модернизации предаются забвению как неактуальные для соискателей ренты, а они и являются главными действующими лицами «недостойного правления».

Насколько устойчив режим «недостойного правления»? По оценке Гельмана, вполне устойчив и сбалансирован. Альтернативы ему сегодня малореалистичны или нежелательны для большинства россиян. Никаких иных вариантов функционирования государства в нашей стране нет и не предвидится, так что налицо порочный круг: цена пересмотра существующего порядка для граждан и элит со временем лишь увеличивается, а попытки его частичного улучшения дают мизерный и неустойчивый эффект. «Недостойное правление» невозможно улучшить путем отдельных изменений, а полный его пересмотр и отказ от него возможен только через радикальные политические потрясения, перспектива которых ощущается обществом с каждым годом все болезненнее. Поэтому смена власти в России, скорее всего, приведет к смене лиц, но не порядка, и «недостойное правление» благодаря этому не исчезнет, а только укрепится.

Книга Гельмана лично меня больше всего заинтересовала не самим концептом «недостойного правления» – он, честно говоря, довольно банален, хотя и выписан с присущими автору дотошностью и академизмом. Достойным внимания мне кажется анализ причин периодически возникающих у власти реформаторских позывов (зачем это все нужно, если никто не хочет реформ?), их природы (почему они всегда отмечены печатью технократизма и авторитаризма?), судьбы реформаторов (почему они всегда заканчивают как политические неудачники?), низкой результативности преобразований (почему почти ничего не получается или дает совершенно другие планы, чем ожидалось?). Гельман выстраивает красивую схему, объясняющую все вышеперечисленные казусы, и проверяет ее на трех крупных реформах постсоветского времени: образования (введение ЕГЭ), налогов (введение плоской шкалы НДФЛ и др.) и административной (реформа правительства с разделением министерств на три типа ведомств – собственно министерства, агентства и надзоры). Объясняя, что